вооруженных скуадристов, причем местные фашистские вожди, как правило, были значительно радикальнее и левее Муссолини. Как и левые нацисты, они ожидали,

210

что, придя к власти, Муссолини перевернет всю государственную машину, а не пойдет на компромисс с истеблишментом. Опасаясь бунта «атаманов», Муссолини созвал Большой совет фашизма в Риме, на котором добился согласия делегатов преобразить скуадристов в единую централизованную Добровольную милицию национальной безопасности (ДМНБ), что, с одной стороны, дало этим единицам государственный статус, но, с другой, лишило местных «атаманов» своей вооруженной силы: члены ДМНБ присягали Муссолини как главе правительства (а не как главе фашистов). В последний раз Муссолини дал фашистским «атаманам» волю во время выборов 1924 года, предоставив им возможность терроризировать избирателей, чтобы заручиться большинством голосов в пользу фашистов, однако даже в таких условиях правительственный фашистский блок получил всего 65% голосов. В 1924—1925 годы в парламенте увеличивалась оппозиция фашистскому режиму. Чтобы успокоить либералов, Муссолини отставил радикала Бальбо с поста начальника ДМНБ, члены которой отныне приносили присягу не Муссолини, а королю. Однако какие-либо формы сотрудничества с либералами и социалистами стали невозможными после упомянутого убийства Маттеотти, что, по-видимому, было совершено фашистскими радикалами, недовольными реверансами Муссолини в адрес либералов, а тем более социалистов. Назревал внутрипартийный бунт против умеренной политики вождя. Предполагая, что такая политика — результат давления антифашистских сил на Муссолини, фашистская партия потребовала от Муссолини ввести личную диктатуру в стране, чтобы начать наконец проводить в жизнь фашистский порядок. Этого-то Муссолини только и надо было! В 1925 году СБ провела всегосударственную акцию против антифашистских элементов: нефашисты были исключены из состава Кабинета министров, была отменена ответственность правительства перед парламентом, после чего последний стал простой декорацией. Законодательная власть была передана фактически Совету фашизма (СФ), хотя формально он получил эти права только в 1928 году. Антифашистские партии были объявлены вне закона и учреждена особая тайная полиция (Сигурецца), главной функцией которой стало преследование

211

антифашистских элементов. Во главе Сигуреццы стоял Особый трибунал защиты государства (ОТЗГ), состоявший из представителей фашистской милиции и деятелей партии, а не юристов (сравни с тройками НКВД — ОСО). В 1925 году заложены основы корпоративной государственной структуры: запрещены католические и социалистические профсоюзы, замененные Конфедерацией фашистских синдикатов, параллельно было создано корпоративное промышленное объединение под названием Конфиндустрия. В 1926 году запрещены забастовки и созданы совместные отраслевые конфедерации служащих и рабочих, разделенные на 7 отраслей народного хозяйства: промышленность, земледелие, банки, коммерция, внутренний транспорт, торговый флот и умственный труд. Естественно, что, лишившись рычага забастовок, рабочий класс потерял возможность законной эффективной борьбы за свои права и повышение уровня жизни. А в 1928 году под давлением Конфиндустрии были ликвидированы и фашистские профсоюзы. Вместо этого в 1934 году только что созданное Министерство корпораций ввело систему смешанных корпораций работодателей, служащих и рабочих, которая охватила всю экономику страны, а в 1938 году Палата депутатов итальянского парламента была заменена Палатой фашей и корпораций. Некоторые ее члены избирались корпорациями, других назначал Большой фашистский совет. Сама палата стала просто учреждением, априорно одобрявшим любые решения правительства. Что касается корпораций, то их представители обладали влиятельными голосами, но это были исключительно голоса предпринимателей, а не служащих, а тем более не рабочих, потому что к тому времени все представители социалистических и католических профсоюзов были «вне игры».

Успехи фашизма в области народного хозяйства были тоже по меньшей мере весьма сомнительны. Коррупция и взяточничество, характеризовавшие старую Италию, не только не сократились, но и возросли благодаря фактической юридической неприкосновенности верных фашистов. Как все диктаторы (Сталин, Гитлер, Хрущев), Муссолини вмешивался в экономические вопросы, ничего в них не смысля. В целях политического престижа был неоправданно завышен курс

212

итальянской лиры, что сильно ударило по экспортным возможностям страны. Следуя устаревшим экономическим теориям автаркизма, сеялась пшеница на почвах, где ее выращивание неоправданно дорого (вроде хрущевских посадок кукурузы в северных районах страны) и где до этого дешево и выгодно для страны выращивались южные фрукты и овощи. Пожалуй, единственным положительным хозяйственно-социальным достижением режима Муссолини было осушение болот в районе Рима и заселение их безземельными крестьянами, однако проблема мелиорации земель южной Италии была полностью проигнорирована.

Комбинация экономического спада 1930-х годов и типично диктаторской неэффективности ответственны за то, что между 1925 и 1938 годами валовой доход повысился только на 15%; но вот падение за этот же срок реальных доходов населения на 11 % ложится полностью виной на режим Муссолини, на его финансовое расточительство, прежде всего на наращивание военного потенциала, нужного для ненужной войны с Эфиопией и ее покорения в 1935—1936 годах, а затем для бездумного вступления на стороне Гитлера во Вторую мировую войну.

Муссолини терпеть не мог немцев и презирал Гитлера. По обстоятельства заставили его идти на сближение с Гитлером. Из-за итальянского нападения на Эфиопию Лига наций объявила экономическую блокаду Италии. И тут Гитлер пришел Муссолини на помощь. Нужные для Италии товары и сырье закупала Германия и посуху переправляла их из своих портов в Италию. За это Муссолини вступил в 1937 году в созданный Германией Антикоминтерновский пакт. Под влиянием этого же союза в 1938 году Муссолини начал вводить расистские законы против евреев, хотя никакого еврейского геноцида в Италии не было. И во время войны евреи были в лучшем положении и в большей безопасности в оккупированной Италией Ницце, чем в формально независимой части Франции, управляемой Петэном. Вообще в идеологии фашизма не было расизма, а лишь государственнический, а не этнический национализм. В 1930-х годах Муссолини выдвинул как цель фашизма воссоздание Римской империи, которая уже сама по себе исключала расизм, ибо Римская империя была многонациональна и многорасова. Эта утопия стала официальной идеологической целью фашистской Италии.

213

В заключение коснемся политического террора в фашистской Италии, который кажется просто смешным по сравнению с нацистской Германией и даже франкистской Испанией, не говоря уж об СССР и всех без исключения коммунистических странах: за 5 лет работы Особого трибунала было казнено 9 противников фашизма. Кроме того, было 2 тысячи политических заключенных и несколько тысяч антифашистов были лишены работы. Многие из них были отправлены в ссылку под надзор полиции в основном на небольшие острова в итальянском морском пространстве.

Что касается идеологии, то, поскольку в ней не было элементов расизма в отличие от нацизма, применимого лишь к «арийцам», фашизм был вполне «экспортабелен» и в условиях депрессии 1930-х годов (которая широко воспринималась как катастрофа и конец либерализма) выглядел в глазах многих как единственный идеологический ответ на коммунистические интернационализм, террор, борьбу классов. Поэтому фашистские