подчиненных было немало родственников

лиц, игравших в жизни района серьезную роль. Информация о жизни его хозяйства, любой «пук» руководителя — широко расходились по вертикали и по горизонтали. В таких

условиях обычно все известно всем. Не говоря уже о том, что каждому райцентровскому

сверчку было куда удобнее получать за бесценок свежайшие продукты сельского

хозяйства к собственному столу здесь, в Белозерке, а не гонять за ними водителя

служебного автомобиля в сельскую глубинку. С таким, как он, директором совхоза им это

было непросто.

Константин Семенович, преждевременно располневший от сидячего образа жизни

и обильного, не всегда регулярного питания, с виду интеллигентный сельский дядечка, умел решительно отшивать любителей дармовщинки. Был беспощаден к лодырям и

пьяницам. Его не любили.

Начинал рабочий день с рассветом. В семь утра проводил со специалистами наряд.

Летом — на току, зимой — в конторе. Мотался на своем вездеходе-«газике» повсюду. Его

можно было встретить в поле и на ферме, на совхозном консервном заводике и в

стройцехе, в кабинетах нужных для хозяйства районных и областных начальников.

Завершал свой рабочий день не ранее 21–22 часов. Полностью отдавая себя делу, никогда не уходил в отпуск. Принадлежал к тому типу руководителей, которые стремятся

всем руководить лично.

В совхозе работало более тысячи человек. Я наблюдал его в разных видах, и у меня

сложилось впечатление, что простые работяги боялись своего директора куда меньше, чем

руководители разного звена. С рядовыми тружениками он был прост и доступен, с

пониманием относился к их нуждам, возможно, сознавая, что жизнь их так же накрепко

связана с хозяйством, как и его. Дочь его, Светлана, не очень удачливая в личной жизни, возглавила со временем совхозный детский садик. Как и отец, имела выраженную

руководящую жилку. Чувство хозяина своего дела.

Честно говоря, наблюдая этого «перпетум-мобиле» руководителя, я не понимал, в

чем для него заключается смысл жизни, во имя чего он ежедневно трудится по 14 — 16

часов, а в остальное время — спит. Зачем ему это? Что это за жизнь — ведь так проходят

годы и тают десятилетия?

Хозяйственником Кириченко считался крепким: совхоз давал неплохие показатели

по мясу и молоку, имел мощную кормовую базу, бурными темпами шло строительство

жилья для работников. При нем было пущено в строй консервное производство, построен

огромный холодильник на окраине райцентра. Совхоз из своих прибылей финансировал

строительство моей школы, в общем, был на хорошем счету, прочно стоял на ногах.

Я далек от мысли идеализировать этого человека. Конечно, он что-то брал в

совхозе за мифическую оплату или вообще бесплатно, но по сравнению с нынешними, обезумевшими от жадности "кэривныками", был истинным праведником.

…Прочитал недавно в местной газете о жене председателя сельхозкооператива из

Цюрупинского района, некой Нюрке. Эта барыня, в прошлом — кладовщица, на зависть

простому люду, глумливо хвалится, что из дому не выходит без «штуки» долларов в

сумочке, потому что серьезно увлеклась "атиквариятом". Сразу вспомнил директора

совхоза Кириченко и его скромную спутницу жизни. Все-таки, те времена были честнее…

Константин Семенович имел репутацию большого труженика и приличного

человека и наивно полагал, что эти качества надежно гарантируют его пребывание на

руководящем месте.

Более того, к делам своего хозяйства он относился так неравнодушно, столь

переживал по малейшим пустякам, как это обычно делают многие люди исключительно

по отношению к своей собственности, к своему добру, а не к безликому «народному»

достоянию.

Словом, главное его достоинство — было его же главным недостатком: он считал

себя хозяином дела, которым занимался.

106

Теперь, когда я сам достиг — и даже превзошел! — тот возраст, в котором он был во

времена нашего знакомства, мой взгляд на эти вещи (не без урока, преподанного им мне

своей жизнью) — куда прохладнее и реальней. Ибо я давно понял, что настоящий хозяин –

это не тот, кто распоряжается трудом и временем других людей, а кто умеет, прежде

всего, верно распорядиться своей судьбой, собственным временем, не загоняет себя

«интересами дела» в добровольное рабство.

Что, собственно, представляла собой его жизнь? Работа, работа и еще раз работа.

Нервотрепка во взаимоотношениях с начальством, непонимание со стороны подчиненных.

Какие удовольствия знал он в своей жизни? Книг не читал, изредка, правда, просматривал

газеты, не пил и не курил, по бабскому делу не был замечен, хотя в селе все обо всех

хорошо известно. Ел вкусное? Так не мог же сразу пять тарелок или десять шашлыков!

Ну, смотрел 20–30 минут телевизор, пока глаза не смыкались…

Отдавая всего себя делу, имел глупость полагать, что он — незаменим. Какая

наивность! Зрелый, состоявшийся, порядочный мужик, он в этой жизни ровным счетом

ничего не понимал! Считал, что интересы общего дела для его начальников что-нибудь

значат…

Когда ему исполнилось 60, точь-в-точь в день рождения, к конторе совхоза

величаво подрулила блестящая черная «Волга» первого секретаря райкома. Он собрал

управленцев в просторном кабинете директора, тепло поздравил именинника, подарил

недорогие наручные часы, поблагодарил за самоотверженный труд и пожелал «в ходе

заслуженного отдыха» непременно восстановить силы и здоровье, отданные родному

хозяйству.

У Константина Семеновича, держащего в одной руке часы, в другой — аляповатый

букет ярких роз, выражение лица было таким, как у человека, бежавшего во всю мочь и

вдруг врезавшегося в каменную стену… А первый секретарь уже представлял нового

директора. Им оказался агроном из Станислава, более угодный районному руководству, как личность, прекрасно знающая жизнь во всех ее человеческих проявлениях, и даже

имеющий в своем активе судимость за кражу государственного имущества в особо

крупных размерах, и в силу этого — вполне управляемый и прогнозируемый. Естественно, с этого дня поток начальственных автомобилей в совхозную кладовую, на поля и фермы, резко возрос.

Новый директор, не в пример старому, был с людьми вежлив и приятен.

Доброжелательно здоровался и норовил целовать сельским дамам ручки. Ходил по

коридорам управления чуть ли не в обнимку с подчиненными. Был энергичен: стал

немедленно возводить для себя за казенный счет огромный особняк в центре Белозерки.

Кто-то написал в ЦК анонимку о нескромности нового руководителя. Да так ловко, подлец, подгадал время, что к самому вводу здания в строй в райцентр нагрянула

комиссия из области, сочла аппетиты директора совхоза чрезмерными и распорядилась

передать новое строение на баланс райбольницы под стоматологическое отделение, которое благополучно функционирует по сегодняшний день.

Сглотнув горькую пилюлю, неприятно отрезвленный директор стал к своим

работникам еще мягче и внимательнее. Осознав ошибку, он тут же занялся

строительством другого особняка: на этот раз, уже одноэтажного, чтобы не сильно

бросался