– Видите ли, у нас все расписано буквально по минутам… – начал Левон.

– Вне всякого сомнения, этот лакомый кусочек… – мистер Поуп погладил карман пиджака, – подправит статистику продаж, которую мы передаем составителям чартов еженедельника «Мелоди мейкер». Однако же приватная аудиенция с мисс Эльф Холлоуэй, включающая исполнение «Куда ветер дует», увеличит эту статистику… раз в десять.

От мистера Поупа воняло потом.

На лице Левона было написано: «Решай сама».

Ну не упускать же шанс! Может быть, «Темной комнате» удастся занять такое место в чартах, где ее заметят диджеи.

– Что ж, одну песню я для вас исполню.

– А мы будем подслушивать в замочную скважину, – словно бы в шутку заметил Дин.

Мистер Поуп победно сложил рыбьи губы трубочкой:

– В дверях моего кабинета замочной скважины нет!

Эльф решила не волноваться из-за пустяков. В конце концов, надо исполнить всего одну песню.

Из окон директорского кабинета, обставленного в бежевых тонах, открывался вид на мусорку на задворках. Вдоль стен стояли картотечные ящики, а напротив письменного стола красовалось черное фортепьяно, на котором стояла фотография в рамке. С фотографии глядела суровая особа в строгом костюме. Питер Поуп закрыл дверь и, понизив голос, произнес:

– Мисс Холлоуэй, я обязан вас предупредить… Ваш менеджер… по-моему, он… ну, вы понимаете… он из этих…

Эльф не собиралась обсуждать с управляющим сексуальную ориентацию Левона.

– Это его личное дело, мистер Поуп, и…

– То-то и оно! – воскликнул он, обдав Эльф яичным духом. – Дело! У его сородичей дело превыше всего. Вы же читали «Венецианского купца»?

Эльф растерялась. Прыщи на лице Питера Поупа напоминали потные пупырышки шрифта Брайля.

– «Венецианского купца»?

– Если ваш менеджер из этих… – Мистер Поуп ткнул сосисочным пальцем в дверь, – то на вашем месте я бы обеспокоился.

Внезапно замешательство Эльф рассеялось, и она сообразила, о чем речь.

– Погодите, вы… вы спрашиваете, не еврей ли он?

Питер Поуп раздул ноздри:

– Разумеется. Ну так что же, да или нет?

Эльф хотела возмущенно заявить, что Левон вовсе не еврей, но вовремя спохватилась. Отнекивание лишь усилит подозрения мистера Поупа. Но при чем тут евреи? Что в них плохого?

Питер Поуп торжествующе улыбнулся, довольный своей проницательностью и дедуктивными способностями.

– Они скрываются, а я их ищу. И нахожу. М-м-м-м-р. По носам.

– Что-что? Может, вам было бы проще, если бы их всех заставили нашить на одежду магендовид?

– Ах, нынешняя молодежь глотает пропагандистские россказни, как конфеты. Вот, судите сами. Кампанию за ядерное разоружение организовали евреи. Би-би-си заправляют евреи. ЛСД изобрели евреи. Боб Дилан – еврей. Брайан Эпстайн – еврей. Элвис Пресли тоже еврей. Вся ваша контркультура – ширма сионизма.

– Вы это серьезно?

– А кто, по-вашему, привел к власти Гитлера? Ротшильды! Они заранее знали, что концлагеря помогут основать государство Израиль. Во все века евреи манипулировали человечеством. Я написал обличительную статью для «Таймс», но цензура не пропустила.

– Может быть, вам не хватило убедительных доказательств? Улик, подтверждающих ваше заявление?

– Сионисты не оставляют улик. Они работают профессионально. Поэтому и ясно, что именно они заправляют всем и вся.

– То есть ваше главное доказательство – это отсутствие доказательств?

– Ой, не смешите меня. Ровно через сорок дней после того, как я отправил свою статью в «Таймс», мне предложили вступить в масонскую ложу Слау. Разумеется, я отверг предложение. Питер Поуп – человек неподкупный. – Он вытащил сигарету из пачки Левона и закурил.

«Чем быстрее я ему спою, тем быстрее уйду».

Эльф села за пианино и сыграла гамму, разминая пальцы.

…На последней строке у самого уха Эльф щелкнули ножницы. Эльф невольно отшатнулась. Питер Поуп держал двумя пальцами длинную прядь волос Эльф и придирчиво ее разглядывал. С похотливым видом. Эльф, больно ударившись коленкой, вскочила со стула и, вся дрожа, воскликнула:

– Что вы себе позволяете?

– Так ведь я же имею право на сувенир, – заявил Питер Поуп, крутя ножницы на пальце, и провел отрезанным локоном по сальной щеке. Эльф брезгливо передернулась, чем явно доставила ему удовольствие. – Волосы как у моей любимой матушки.

Эльф бросилась к двери. Ручка не подавалась. Кошмар! Она догадалась повернуть ее в другую сторону и, не оборачиваясь, выскочила в торговый зал. Обычная пятница в Слау.

На стереопроигрывателе крутилась пластинка. Лулу пела «Let’s Pretend»[53]. Левон рассматривал джазовые альбомы. Дин заигрывал с Бекки-блондиночкой.

Звякнул колокольчик у входа, в магазин вошел покупатель.

– Быстро вы управились, – сказал Левон. – Все в порядке?

«Нет, этот извращенец отстриг у меня прядь волос!» – хотела сказать Эльф, но промолчала. Чем Левон поможет? Потребует у Питера Поупа вернуть прядь? Так она Эльф не нужна. Если заявить на мистера Поупа в полицию, Эльф поднимут на смех. Никаких законов директор магазина не нарушал. А если этот скользкий тип сообщит в «Мелоди мейкер», что продал не восемьдесят, а восемьсот экземпляров сингла «Утопия-авеню», то, вполне возможно, «Темная комната» окажется в первой полусотне еженедельного чарта.

– Воспоминания об этой приватной аудиенции я сохраню на всю жизнь, – заявил Питер Поуп, выходя из кабинета. Пряди волос на виду не было.

Эльф не нашла в себе сил что-нибудь ответить.

– Итак, мистер Поуп, – сказал Левон, – можем мы надеяться на вашу поддержку?

– Я никогда не нарушаю своего слова. – Питер Поуп улыбнулся Эльф, по-младенчески растопырил пятерню и снова сжал пальцы в кулак. – Залетайте к нам почаще, соловушка! – Рыбьи губы звонко причмокнули, посылая ей воздушный поцелуй.

Рыба на тарелке Эльф взирает в небеса. В ресторанчике на площади Севен-Дайалз по-обеденному шумно. Эльфина мама, Имоджен и Беа глядят на Эльф. «Тебя о чем-то спросили».

– Ох, простите, я задумалась. Меня отвлекла форель. Она очень похожа на директора музыкального магазина. В Слау.

– Судя по всему, он произвел на тебя неизгладимое впечатление, – говорит Эльфина мама.

– Ммммм… – Эльф вонзает вилку в форелий глаз.

Беа декламирует стихотворение Джона Бетчемана, написанное в 1937 году:

Смерть, собирайся на поминки! – И добавляет: – Ну, потом, когда начались бомбежки, ему, наверное, было очень стыдно.