полились неторопливые и пугающе детальные рассказы, которые начались издалека, как он в одиннадцать получил от отца в подарок старую берданку.

Прикинул на глаз что сейчас охотнику хорошо за пятьдесят, значит общая длина потока историй будет длинной. Пожалел, что из-за тряски, а мы уже выехали в места, где дорога как таковая кончалась, а начиналась ковыльная живописная степь, где наш фургон временами подпрыгивал на крупных камнях — уснуть я не смогу. А ещё к этому несчастью, меня по-прежнему мучило похмелье. Да, беда не приходит одна.

* * *

— Юба великий каган, сын Гемпса, каган Южного Алы Тау, я приветствую тебя и приношу в качестве подарку эти несравненные чётки для разминки пальцев из германского янтаря.

Я купил эти чётки у китайцев за полтора рубля и было маловероятно чтобы янтарь там был настоящий, но знать об этом степняку не обязательно.

Каган встал, заулыбался и протянул руку для рукопожатия и для принятия подарка.

Что и сказать, подарочки он и правда любил, глаза блистали, он посмотрел чётки на просвет, потеребил пальцами, взвесил. Кажется, он собирался даже попробовать укусить чётки, но постеснялся меня. Словом, я ему угодил. Надо будет запомнить что он до умопомрачения любит подарочки.

— Дорогой великий каган и мой друг Юба, готов рассказать тебе положение дел.

— Я весь внимание, — степняк нехотя сунул чётки в карман, встал и стал наливать себе и мне чай в массивные знавшие лучшие времена чашки. Ну или точнее то, что он считал чаем, потому что напиток был непрозрачным, бело-бурым и от него веяло степными травами и кобылой.

Тем не менее я без колебаний принял из его рук чашку и принялся докладывать.

— Мои шпионы донесли, — звучит как будто я античный политик, а не адвокат, но с ним должно «прокатить», — что фабрика исправно работает. Точнее сказать, что из трех ректификаторов действуют два, а один стоит поломанным по причине отсутствия каких-то запчастей.

Каган хмыкнул.

— Ещё бы, — он блеснул глазками и сделал богатырский глоток своего национального напитка. — Доставлял их я, договаривался с англичанами, а сейчас у него ни степных каналов поставки, ни англичан. Но ты продолжай.

— Тем не менее производство ведётся. Есть данные перевозчиков, нефть доставляется прикаспийская, равномерными объемами, я веду записи по количеству.

— Это хорошо. Жаль, что тамошние мурзы ведут с ним дела «мимо меня», но что поделаешь, это чужая для меня степь, там свой каган.

— Сбыт тоже налажен, бухгалтерия ведётся.

— А какой оборот в месяц?

— Пока мы не возьмём под контроль фабрику, это невозможно узнать.

— Жаль. Я мечтаю заработать на фабрике и купить себе автомобиль, даже несколько. У кагана Масаки подсмотрел. Красивая вещь, удобная.

— Как скажете. Теперь о работе со мной. Вот договор, прошу его подписать.

Каган недовольно засопел.

— Не люблю я все эти договоры, шмаговоры… Давай без этого, а? Ты мне, Великому кагану, не доверяешь?

— Я адвокат, без договоров не могу. Предок запрещает. Да там всё просто, я получаю десять процентов дохода работы фабрики и акций в количестве не меньше, чем такой доход выводить, но только в случае, если заказчик, это вы, возьмёт под свой контроль эту фабрику.

— Да, да, без результата никакой оплаты.

— Теперь о том, что такое контроль. В силу политических причин каганата и республики каган не может управлять фабрикой лично, так?

— Ну, я мог бы приезжать иногда… Но доля правителя тяжела и трудна…

— Таким образом, необходимо назначить директора, причем это должен быть другой директор, а Кремера убрать.

— Не проблема, я пришлю ещё одного родственника. У меня их много.

— Об арестованном родственнике тоже сейчас поговорим. В то же время степняка-директора в городе не примут, особенно после недавней войны со Степью. К тому же я знаю только одного степняка, который способен на это по уровню интеллекта.

— Кого же это? — прищурился Юба.

— Тебя, Великий каган, конечно же. Что за вопрос.

— Да, я такой. Но что же делать? Ты кого-то предлагаешь?

— Я цитирую договор и озвучиваю нашу совместную волю.

— Ну давай, озвучивай дальше.

— С учетом негативного опыта, сторона Заказчика русским ставленникам тоже не очень может доверять.

— Чёртовы русские, О′Брайан с Густавом Кремером, будь они неладны! Да, ты прав, не могу. На тебя это не распространяется, ты хороший.

Я хмыкнул. Ещё бы, я не такой тупой как Кремер, зачем мне грабить местами хитрого, а местами и наивного, но, безусловно, смертельно опасного кагана Юба, когда с ним можно сотрудничать и понемногу зарабатывать на нём?

— Допустим, директором буду и не я. Я и так директор прииска, к тому же адвокат. Так вот, по договору я обязуюсь подыскать директора, которому великий Каган сможет доверять, образованного, не русского, местного и, желательно похожего на степняка для упрощения коммуникации.

— Чего упрощения?

— Коммуникации, то есть, вам будет проще договариваться по рабочим вопросам.

— Так бы и сказал. В точку, не дурак, не русский, желательно местный. Где ты такого возьмёшь?

— Это входит в объем моих услуг и задач. Сложнее всего взять под контроль фабрику. Поэтому, для покрытия текущих расходов мне понадобится десять тысяч рублей наличными

— Десять тысяч! Я бедный каган, моя степь голодна и пустынна. Семьи голодают, у скота падёж, рудники истощены, с Изнанки прут монстры.

— Я могу принять макрами, у меня есть знакомый скупщик.

— Зачем тебе деньги, барон? Деньги пыль, они приходят и уходят. Есть вечные вещи, есть солнце, любовь, здоровье, мудрость.

— Для моих целей мудрость с любовью не подходят. Мне потребуется нанять бандитов чтобы они отловили О′Брайана и заставили отдать его пакет акций. Мне придётся платить реестродержателю, нотариусу, давать мзду судьям, полиции, наёмникам.

— О бедный я несчастный, сиротинушка.

— У вас и правда нет отца и матери, уважаемый Юба?

— Почему? Мать живёт и здравствует в ставке в моем улусе, а отца нет, старший брат зарезал его на поединке, а я брата отравил кумысом. Как, по-твоему, я стал Великим каганом? Бедный я, несчастный, отца убили, брата убили!

— Короче, десять тысяч. Кроме того, по вашему пропавшему на фабрике родственнику…

— Он мне как брат, освободи его и я осыплю тебя золотом с головы до ног!

— Я уже ищу его по судам и каторгам, но в республике их