Поначалу было непросто, но со временем она научилась с камнем беседовать, воздействовать на него, слышать истории, которые он хотел рассказать, и придавать ему форму так же легко, как когда-то это было с дождем, травой, облаками.

Из мрамора она высекала жизнеподобные видения с движущимися частями. Шкатулки с секретом, неразрешимые головоломки и загадки с множеством возможных концовок, оставшихся нераскрытыми, невидимыми. С деталями, которые будут держаться прочно, и деталями в постоянном движении, которые износятся в прах.

Высекала свои сны, свои желания, свои страхи и кошмары, и позволяла им смешиваться.

Музеи требовали произведений, чтобы устроить выставку, но она предпочитала показывать свои работы в библиотеках и книжных магазинах, в горах и на пляжах.

Сама она такие показы посещала редко, и если посещала, то втайне, стараясь затеряться в толпе, но некоторые узнавали ее и спокойно приветствовали, кивнув или подняв бокал, а кое-кто даже заговаривал с ней, но речь заводил не о выставленных историях, а о своих делах или о погоде.

И вот на одной из таких выставок некий человек остался поговорить с ваятельницей после того, как толпа разошлась, тихий, боязливый на вид человек, удивительным образом внешне напоминавший собой мышь, погруженный в свой тайный мир, с речью вкрадчивой и деликатной.

– Не спрячете ли вы для меня нечто в одну из ваших историй? – попросил ваятельницу этот похожий на мышь человек. – Понимаете, существуют силы, которые ищут то, что я должен спрятать, и чтобы найти это, они готовы вывернуть мир наизнанку.

Это была весьма опасная просьба, и ваятельница попросила на раздумье три ночи.

В первую ночь она вообще об этом не думала, углубившись сначала в работу, а потом в отдых, в те пустяки, которые доставляют счастье: чай с медом, звезды в ночном небе, заправленная свежим льняным бельем постель.

На вторую ночь она пошла посоветоваться с морем, поскольку у того в глубинах спрятано очень много всего, но море, однако, оставило ее без ответа.

На третью ночь она не спала, а выстраивала в своей голове историю, в которой можно скрыть что угодно, неважно что, глубже, чем что-либо прежде скрывалось, даже в глубинах моря.

Наутро человек, похожий на мышь, пришел снова.

– Я сделаю то, о чем вы меня просите, – сказала ему ваятельница, – но я не хочу знать, что такое вы желаете скрыть. Я сделаю вам шкатулку. Поместится ли оно туда?

Ответив утвердительно, человек, похожий на мышь, поблагодарил ваятельницу.

– Пока не благодарите, – сказала она. – На то, чтобы изготовить шкатулку, уйдет год. Вот тогда возвращайтесь ко мне со своим сокровищем.

Человек нахмурился, но кивнул.

– Да, в общем, это не то чтобы сокровище, в обычном смысле этого слова, – сказал он, поцеловал ваятельнице руку, зная, что услуга, которую она оказывает ему, неоплатна, и покинул ее.

Целый год ваятельница трудилась. Отказалась от всех заказов и просьб. Создала не одну историю, а множество. Одну внутри другой. С загадками, неверными поворотами, обманными развязками – из камня, воска и дыма. Мастерила замки и уничтожала ключи к ним. Плела россказни о том, что произойдет, что может произойти, что уже произошло и чего никогда не будет, перемешивая все воедино.

Объединила работу с постоянством, а камень – с работой, которую создавала в молодости, смешав компоненты, которые выдержат испытание временем, с теми, что могут исчезнуть сразу, как только будут завершены.

Год миновал, и заказчик вернулся.

Ваятельница протянула ему резную и обильно украшенную шкатулку.

Человек поместил туда тот бесценный предмет, который ему требовалось запрятать. Ваятельница не показала ему, как шкатулку закрыть или как открыть снова. Только она одна это знала.

– Благодарю вас, – сказал человек и поцеловал ее в губы – это была его плата, большее, что он мог, – и она приняла поцелуй в уплату и сочла обмен справедливым.

Человек ушел, и больше ваятельница никогда о нем не слышала. История осталась как была, не исчезла.

Много лет спустя те, кто алкал того, что было в шкатулке спрятано, отыскали ваятельницу.

Когда они поняли, что она сотворила, они отрубили ей руки.

Забытый ныне город, много, много лет тому назад

Пират (который остается метафорой, но, тем не менее, человек – и испытывает порой трудности с совмещением в себе того и другого) стоит на берегу, глядя на корабли, которые плывут по Беззвездному морю неподалеку от Гавани.

Он дает себе волю вообразить себя и рядом с собой девушку на борту одного из таких кораблей, плывущих все дальше и дальше, в будущее, прочь от этой Гавани к новой. Он представляет себе это так ясно, что почти верит, что это произойдет. Он видит себя вдали от этого места, свободным от всех его правил и ограничений, свободным от всего, кроме девушки.

Он почти что видит звезды.

Он притягивает к себе девушку, обнять ее, обогреть. Он целует ее в плечо, воображая, что у них впереди вся жизнь, когда на деле у них осталось лишь несколько кратких минут.

То время, которое пират воображает себе, оно не в этом городе и не сейчас. Оно будет не скоро.

Корабли далеко от берега, а за спиной у них уже бьют тревогу городские колокола.

Пират знает, хотя не хочет себе в этом признаться, что кораблям еще плыть да плыть.

Девушка (которая тоже метафора, вечно изменчивая метафора, которая лишь изредка облекается в форму девушки) тоже об этом знает, и даже лучше знает, чем он, но они о таком не говорят.

Уже не в первый раз они стоят вместе на этих берегах. И не в последний.

Это история, которую они проживают снова и снова, вместе и врозь.

Клетка, в которой они сидят оба, очень большая, и ключа к ней нет.

Пока что.

От сияющего Беззвездного моря девушка тянет пирата в тень, где можно с большим толком использовать те минуты, что остались у них двоих до того, как вмешаются Время и Судьба.

Отдать ему как можно больше себя, чтобы он ее помнил.

Когда их найдут, когда девушка с открытыми глазами встретит свою смерть, а в ушах ее будут звучать крики ее возлюбленного, прежде чем беззвездная тьма снова заявит свои на нее права, она увидит океаны времени, которые простерлись между этой точкой и их свободой, чистые и огромные.

И увидит способ, как их пересечь.

Распахнутыми карими глазами девочка смотрит на каждого, кто приходит взглянуть на нее. Черное облако курчавых волос окружает ее голову, в волосах запутались сухие листья. Она вцепилась в дверной молоток, держит его, как дети помладше ее, младенцы, вцепляются в погремушку или зубное кольцо. Крепко держит. Защищает-оберегает.