Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне это далось не легко, — тихо проговорила Эбигейл. — Просто я была в отчаянии.
— Так объясни мне, почему ты на это пошла. Я не могу понять мотивов твоего поступка.
Эбигейл свернула с тропы и направилась к берегу небольшого ручья. Вода журчала между камнями, и этот звук, похоже, действовал на нее успокаивающе, потому что печаль на ее лице сменилась решимостью.
— Я с самого детства видела, как «Морнинг джорнал» помогал людям, улучшал наше общество. Но когда скандалы и слухи стали интересовать читателей больше, чем новости, мой отец не последовал новой моде. И газета стала терять свою популярность. Когда в очередной раз я принесла театральное обозрение, редактор сказал мне, что «Морнинг джорнал» на грани банкротства.
Итак, Эбигейл решилась на это, чтобы заработать денег для газеты и защитить отца. Это свидетельствовало о ее благородстве.
— Я знала, что скандальная статья может увеличить тираж, — продолжила Эбигейл, — и решила написать о семье, которая больше остальных привлекает к себе интерес лондонцев.
— О Кэботах.
Эбигейл пожала плечами:
— Только ты не давал пищи для сплетен.
— Но ты не поверила в мою безупречность?
— Не хотела верить, — развела руками Эбигейл. — Мне необходимо обнаружить в твоем прошлом какую-нибудь страшную тайну. Тогда отцу волей-неволей придется опубликовать мою статью.
— Ты думала, отцу не под силу справиться со своими проблемами?
— Я бы не стала вмешиваться, но он задумал оградить меня от возможных трудностей, выдав замуж, причем только за джентльмена, чтобы улучшить связи нашей семьи. А для этого нужно солидное приданое, — с иронией добавила она. — Отец, видимо, боялся, что в ближайшее время полностью обанкротится, и ради моего же блага решил выдать меня замуж против моей воли. Недавно я поняла, что он так же поступил с моей матерью. Она была дочерью простого портного, и отец настоял, чтобы она оставила своих прежних друзей и общалась только с его знакомыми. И она его послушалась. Я не хочу быть такой смиренной, ведь журналистика очень много для меня значит. Разве джентльмен позволит своей жене работать? — с горечью спросила Эбигейл.
Кристофер подумал, что Эбигейл права. Разразится скандал, если жена дворянина вдруг захочет сделать карьеру.
— И как ты намерена поступить? — спросил Кристофер.
— Со своей жизнью? Не знаю.
— Тогда с моей жизнью.
— Я уже сказала — мне не удалось узнать о тебе ничего, что можно было бы опубликовать в газете. Хотя кое-что мне все-таки стало известно.
Кристофер молчал.
— Но даже если бы я узнала всю историю, все равно не смогла бы опубликовать ее, — продолжила Эбигейл. — Я очень привязалась к… к твоей семье и теперь понимаю, что причинить ей зло выше моих сил. Когда эта идея впервые пришла мне в голову, я решила, что такие богатые и влиятельные люди, как ты, не раскаиваются в том, что когда-то совершили нечто скандальное. В конце концов, твоя жизнь казалась мне слишком приятной — за исключением настойчивых девиц, жаждущих выйти за тебя замуж.
Кристофер улыбнулся, и Эбигейл почувствовала облегчение. Значит, она правильно поступила, рассказав ему правду. Кристофер все еще не доверял ей по-настоящему, и она не винила его за это, но после событий прошлой ночи он хотел выслушать ее. И это ее радовало.
— Так что ты собираешься делать? — опять спросил Кристофер.
— Я уже сказала…
— Я имею в виду твое будущее, твоего отца? Печаль и страх отразились на лице Эбигейл.
— Не знаю. Но выйти замуж, не любя я не смогу. Вот если встречу мужчину, к которому буду чувствовать такое же влечение, как и к тебе, может, передумаю.
— Я пока не могу отпустить тебя, Эбигейл. Эбигейл вздохнула:
— Да, из-за мистера Уолтона и его статьи. Опасаешься, что я объединюсь с Уолтоном?
— Опасаюсь, что он может заставить тебя рассказать то, что ты тут узнала.
— Итак, ты меня защищаешь. — Хотя Эбигейл хотела произнести это с иронией, но в ее тоне слышалось веселье. — Надо же, как все изменилось. Вчера были шантаж и насилие, сегодня ты решил оставить меня в поместье ради моего же блага.
— Ты говоришь так, будто я твой отец.
— Ошибаешься.
— Что ж, это хорошо. — Кристофер опять обвел ее взглядом.
Она не должна терять над собой контроль, когда он так смотрит на нее.
— Если бы ты просто попросил меня помочь с Уолтоном, я постаралась бы выполнить твою просьбу, причем не только из чувства вины.
— В тот момент я был не в себе и не ведал, что творю.
— Но ты не думал о моем предательстве прошлой ночью, не так ли?
Кристофер напрягся.
— Нет, не думал. Я же сказал тебе, что вообще не хотел думать, что в тот момент имела значение только моя страсть к тебе.
— А теперь, когда ты удовлетворил ее, перестанешь обращать на меня внимание, и будешь держать в поместье, пока не решишь, что опасность миновала.
— Нет, но я бы хотел, чтобы это было именно так. — Его темные глаза, казалось, сияли собственным светом даже под лучами солнца. — Я не смогу игнорировать тебя, Эбигейл, потому что одного раза мне было недостаточно.
Откровенный разговор с Кристофером волновал и в то же время успокаивал ее, но после последнего его заявления в ее теле вспыхнул пожар, который поглотил все остальные чувства.
— Хочешь, чтобы я стала твоей любовницей?
— У меня никогда не было любовницы и, надеюсь, не будет.
— Но ты хочешь меня, — набравшись храбрости, возразила Эбигейл.
Кристофер шагнул к ней.
— Да, — сказал он.
— Звучит противоречиво.
— Я об этом пока не думал.
Эбигейл пошла к нему, замечая, как напрягся Кристофер.
— Думай что хочешь, но я собираюсь сейчас посмотреть на фехтование. — Она остановилась рядом с ним. — Ты будешь участвовать?
Кристофер замешкался, и Эбигейл уже приготовилась услышать «нет».
— Буду, — ответил он, наконец. Эбигейл с интересом посмотрела на него.
— Может быть, я даже поставлю на твой выигрыш.
Эбигейл старалась сдерживаться, смотря на Кристофера, который в одной рубашке фехтовал с лордом Полом на террасе. На них не было масок и защитных жилетов на груди, но кончики их шпаг прикрывали резиновые шарики. Лорд Гринвич и лорд Суортбек были судьями и считали количество касаний. Оба противника, покрытые потом, не обращали внимания на одобрительные крики зрителей, которые сидели на скамейках и стульях подальше от фехтующих. Они были погружены в сражение, и каждый, стремясь выиграть, напрягал мускулы, чтобы наносить точные удары и уклоняться от выпадов противника.