зубами, а Энн возмущенно запустила в Барри попавшейся под руку кружкой. Бородач увернулся, его губы растянулись в кривой ухмылке.

«Чего ради я сюда приперся? — с досадой подумал Лайонхарт. — В таких условиях люди часто враждебны к чужакам. Прямо сейчас встать и уйти, куда глаза глядят? Может, найду поселок получше?»

Когда этим утром они пришли в деревню, надежды Ричарда на то, что можно выбраться из этого безумия и хаоса, окончательно рухнули. Нет, старый — уютный и логичный мир — исчез навсегда. Потому что люди, привыкшие к нему, не стали бы жить в таких условиях.

Он увидел небольшой холм посреди леса, на вершине которого сгрудились слепленные из чего попало халупы. Одни напоминали муравейники, насыпанные у корней деревьев, другие примостились на ветвях, третьи использовали стволы в качестве несущих колонн. Попадались и просто ямы, прикрытые ветками. Энн повела Ричарда к самой вместительной хибаре, чтобы встретиться со старостой. При этом Торниуэй долго и красочно рассказывала, какой Барри сильный и умный, но аспирант не ждал ничего хорошего. Ведь достаточно было раз взглянуть на поселян, чтобы понять, каков их руководитель. Еще и несколько встреченных девушек — тощих, чумазых, обряженных в такие лохмотья, какими и последний бродяга побрезгует — проводили непрошенного гостя тяжелыми взглядами. Энн в своей растянутой, но заново выстиранной этим утром кофточке и драных джинсах казалась рядом с ними просто богиней. В итоге Лайонхарт не ошибся, и переговоры зашли в тупик.

— Послушай, Барри, — сделала еще одну попытку Торниуэй. — Дик спас меня. А еще он знает, почему мы оказались в такой заднице и как из нее выбраться!

— Да чего он может знать, — фыркнул староста.

Полностью потеряв интерес к гостю, он подошел к стоявшей в углу кадке и выудил оттуда какую-то поганку, тускло фосфоресцировавшую в полумраке. Достав из кармана сверток, Барри осторожно, как величайшую драгоценность, вынул из него ломтик сушеного мяса, больше похожего на кусок старого картона.

— Эти яйцеголовые умеют только болтать и писать бредовые книжки. А, еще с разными дорогими железками играться могут. Дармоеды и обманщики! — заключил он, с хрустом жуя нехитрое угощение.

Лайонхарт крепко сжал кулаки. Страшно захотелось подскочить к этому самодовольному мужлану и со всей силы огреть его по тупой башке. Наверняка она зазвенит, как медный казан. Сейчас Дик не побоялся бы даже его внушительных мускулов. Сдержаться стоило огромных усилий! Особенно бесило то, что логика Барри сильно напоминала рассуждения папаши Ричарда. Старый работяга, насмотревшись передач по каналу Discovery, тоже думал, что ученые гребут деньги лопатой и ничего не делают, а только своему любопытству потакают.

Вспомнились еще те недоумки, которые издевались над будущим аспирантом в школе. Они считали, что раз Лайонхарт держался наособицу и все книжки читал, значит он — сопляк. Где им понять, что это гораздо лучше их тупых игр! Вот и пошел Дик в науку, хотя и не любил физику. Трудился как проклятый, и это при том, что Химмелькнакер любого доведет до белого каления. Но ничего. Ведь если совершить какое-нибудь открытие, то уже никто не посмеет смеяться над Ричардом Лайонхартом. Сразу поймут те гады, как были неправы! И девчонки поймут, ведь и денег у него станет немало.

Увы, в итоге над аспирантом жестоко посмеялась сама судьба. Он был так близок к успеху, почти уже держал в руках птицу счастья, и тут… Все пошло кувырком и оказалось, что он приложил руку к разрушению мира. Не специально, но от этого было не легче. Эх, надо было и дальше заниматься рисованием. Папаша его сбил, заставляя учиться и считая, что художнику не пробиться, лучше в лаборатории в чистеньком халате сидеть.

Но, как бы то ни было, спускать какому-то фермеру оскорбления Дик не собирался. Надо было его поставить на место — не грубой силой, а интеллектом. Пусть осознает свое убожество!

— Послушайте, я лучше всех знаю, что за дерьмо тут произошло. Попытаюсь объяснить вам без заумных терминов. Мы на орбитальном ускорителе проводили один эксперимент чтобы разобраться в устройстве материи. Профессор, один из виднейших ученых мира, руководил проектом, а я был у него аспирантом. Выиграл конкурс, чтобы полететь на орбиту, предвкушал богатство и славу! Однако что-то пошло не так, произошел взрыв. Ускоритель создал аномалию, которая разрушила мир. Причем система каким-то образом еще работает, и ситуация становится все хуже.

Барри слушал его в пол-уха. Сидел себе у кадки, жевал отвратительную закуску. Казалось, он просто ждал, когда гости сами уберутся восвояси. Но когда Дик заговорил про аномалию и разрушение мира, бородач встрепенулся. Его равнодушие мигом сменилось пристальным вниманием, но очень недобрым. Взгляд из-под кустистых бровей пронзил Ричарда зазубренным мечом. Что-то подсказывало Лайонхарту, что лучше встать и тихо уйти, но он продолжал:

— У меня есть подозрение, что суперкомпьютер, который управлял нашей станцией с Земли, все еще работает и ему подчиняются те самые роботы. Во всяком случае, они меня не трогают — наверно, признают за своего. Тут неподалеку строят какую-то штуковину, может, оттуда получится связаться с ИИ нашей станции? Вот и хочу я туда заглянуть.

Пока Ричард говорил это, с бородачом произошли разительные перемены. Про кадку он напрочь забыл, его лицо побагровело. Один гриб упал на пол, а староста этого даже не заметил. Ощерив необычно острые зубы, Барри стал похож на гризли, готовящегося к атаке. Энн, заметив это, нервно заерзала на табурете, но Лайонхарт, напротив, вошел во вкус и разливался соловьем. Он пустился в рассказ о том, как они с Химмелькнакером готовили эксперимент, как случилась авария, и как это могло быть связано с дальнейшими событиями на Земле.

— Подумайте сами. Вдруг с той штуки в лесу есть выход на суперкопьютер? Если те железяки подчиняются ему, то мы могли бы…

Договорить у Ричарда не получилось. Барри с низким рыком накинулся на аспиранта! Мощным ударом кулака в лоб отбросил его к одной из сосен, служивших опорами халупе, а потом плюхнулся на него верхом.

— Тебе что, мало?! — взревел староста, крепко сжимая цыплячью шею Дика. — Хочешь взорвать эту планетку ко всем чертям?

— Ой, ты что делаешь?! — завизжала Энн, подскакивая к ним. — Голову ему оторвешь! — она отчаянно дергала Барри за шиворот, за руки, лупила его кулачками. Но это было почти то же самое, как пытаться такими ударами опрокинуть древний мегалит.

Лайонхарт трепыхался под бородачом, словно попавшийся в зубы медведю лосось, его глаза закатились, с губ капала пена. Казалось, Барри хотел его не просто задушить, а натурально разорвать на куски.

— Сволочь!!! Теперь я