каждую по кругу.

Мне кажется, что я дальше перестала дышать. Мы с сестрой смотрели друг на друга: в глазах сестры читался невероятный ужас.

— Хм, ну что ж… Циклоп, покажи, как ты умеешь.

Жирный мужик начал надвигаться на Софи, а та забилась в угол. Когда он подошел к матрасу поближе, потащил к себе испуганную сестру за ногу. На его действие она начала визжать и пинаться.

— Убери от нее свои мерзкие руки. Я тебя убью, тварь ты такая! — кричала я и дергалась на стуле.

Визги сестры становились все громче. Я не могла допустить, чтобы с ней что-то подобное произошло.

— Хорошо! Я согласна! — крикнуло, чуть ли, не воя навзрыд.

— Повтори, я не расслышал, — издевательски сказала мерзкая тварь.

— Я согласна на видео! Только отпусти ее!

— Так бы сразу, а то ломались больше, — и сразу же жирному мужику дал отбой.

— Сейчас вы немного поспите, а потом такие бодрые и красивые передадите папочке «привет».

Сначала София получила свою дозу снотворного, а затем уже и я.

Видимо, препарат, который нам вкололи недолго действенный, ведь когда я открыла глаза тонкая нить света, также проникала из-за заклеенного маленького окошка. Либо наступил следующий день.

Огромной неожиданностью для меня стало то, что в паре метров от меня сидел Рафаэль, на котором не было ни одного живого места.

— Раф, — позвала его охрипшим голосом.

Ответа не получила, но радовало, что он дышит. Этого достаточно. София также находилась в отключке, а мне оставалось только ждать.

* * *

Тонкая струйка крови стекала по виску. На его красивом лице не было ни одного живого места. Но это не важно, главное, чтобы не сдавался, боролся за жизнь и за… нас. Ведь если погибнет он, то и я вместе с ним. Без него не вижу смысла существовать в этом мире.

Мужчина, привязанный к стулу, стал для меня всем в этом фальшивом мире. Стал для меня слабостью. Тем, в чем не могла себе отказать. Только он буквально за несколько секунд заставлял меня расплываться в широкой улыбке, а также единственный, кому я проигрывала и сдавалась. Гордая и своенравная, почувствовала себя нелепо и уязвимо перед мужчиной. И это чувство, словно теряешь контроль в машине на скорости, и при этом радуешься, как ребенок. Этот мужчина то, от чего я не способна отказаться даже во благо. Это единственный мужчина, которого хочу оставить себе, отняв у остальных женщин. Этот мужчина, к которому я хотела уйти, оставив весь мир там, за спиной.

Если поймешь назначение человека в жизни, то станет легче научиться испытывать к нему любовь, потому что будет понимание того, что человек в моей жизни — учитель. И я ему за это благодарна. Неспроста именно он пришел в мою жизнь! Ведь вся жизнь большая школа, а предмет изучения один — любовь. Через него ко мне пришел самый главный и, возможно, самый сложный урок — любовь и принятие.

Мы можем дать любовь другому человеку только тогда, когда сами ей обладаем. Мы не можем дать другому того, чего у самих нет. Наш мужчина — всегда наше зеркало, запомните это! Он лишь отражает то, что есть в нас. Любой мужчина, который к нам притягивался, притянулся и еще притянется, это достойный именно вас мужчина. Понятие «достойный» — очень относительное, потому что каждый достоин своего. Вы достойны ровно того, что к вам притягивается.

Любимый человек — это не тот, с кем можно наслаждаться всем свободным временем. Любимый человек — это тот, ради которого вы готовы преодолевать трудности и меняться. Тот, кого вы принимаете полностью, без остатка!

Тяжело смотреть на то, как все начинает рушиться одним мигом. Сердце обливается кровью. Помимо любимого человека, в этом сыром и убогом месте в другом углу лежит без сознания моя сестра. Ей не меньше меня досталось, хотя она старалась вести себя благоразумно, в отличие от меня. «Язык твой — враг твой», — постоянно говорила мне мама. Вот так оно и есть.

— Дани, — еле слышно прохрипела моя сестра. Я посмотрела на нее, но ничего не смогла сказать, ведь во рту был кляп, а сама привязана к стулу. Как же хорошо, что она проснулась. Возможно, будет попытка освободиться и сбежать. — Он жив? — указала рукой в сторону стула напротив. Я кивнула положительно головой. Пусть он еле дышит, но все же дышит.

Сестра начала потихоньку вставать. Каждое движение причиняло ей невыносимую боль. Софи кое-как поднялась с пола и начала идти мелкими шажочками, постанывая от боли в каждой частичке тела. Когда добралась до меня, вытащила изо рта вонючую тряпку.

— Ты как? — спросила ее первым делом.

— Херово, — прохрипела она. — Но все же лучше, чем ты.

Софи с легкостью расправилась с веревками. Ее колотило от страха, так же, как и меня. Как бы нас ни готовили физически и психологически, оказалось этого недостаточно. Постоянно твердили с ней, что нам не к чему занятия самообороны и вся остальная ерунда, но видимо все, наоборот. Вот для таких-то случаев нас и готовили.

— Развяжи его, а я пока посмотрю, что там с дверью, — сказала сестре, а сама из последних сил пошла к двери. Все тело до невозможности болело. Удивительно, как я еще стою на ногах? Двух пальцев на левой руке не чувствую, скорее всего они сломаны, а в висках ужасно пульсирует. Не удивительно, другая девушка на моем месте лежала бы недвижимо.

Дверь была открыта. Очень опрометчиво поступили, но для нас это хорошо. Приоткрыла тихонько дверь и прислушалась к шуму, который доносился с конца коридора. Одного по голосу сразу узнала. Именно он окунал мою голову в бочку с водой и пытался вырвать ногти плоскогубцами. Именно он душил Софи и пытался изнасиловать. Таким ублюдкам не место в мире людей. Его место гнить в канаве.

— Малышка, — раздался голос самого любимого мужчины. Подскочила к нему, не обращая внимания на всю боль в теле.

— Ты как? — спросила его, сдерживая подступающие слезы.

— Могло быть и лучше, — усмехнулся он. — Но ты рядом, а это самое главное.

— Я все конечно понимаю, — гаркнула негромко сестра, — но нам пора выбираться. И чем быстрее это сделаем, тем лучше.

— Вот только как нам отсюда выбраться? — спросил он нас, морщась от боли.

— У меня есть идея.

Отковыряв какую-то большую железку, отдала ее София, а сама села обратно на стул и сделала вид, что привязана.

Бросила короткий взгляд на Рафаэля, он сидел еле живой, но глаза его горели отмщением. По