— С кем связались-то? — переспросил он.

— С Федором. Я разве не сказал? Фёдор Бахметьев его зовут, он там живет…

— Где? — Кто-то из нас точно бредит.

— На ЛАЭС. Ленинградская атомная станция, не слышал разве?

Приехали. Иван откинулся, заложил руки за голову. Похоже, «яркий приход» у старикана до сих пор не закончился.

— Я о них много знаю. У меня отец строил атомные станции, — сообщил старик. — Я в детстве играл с чертежами РБМК.

— А что это?

Старик пожал плечами.

— Реактор. Чернобыльская модель. Практически один в один с ленинградским. Только питерский помощнее будет.

Н-да.

День ото дня всё интереснее жить. То в тебя стреляет лучший друг, то с реактора звонят…

— Какой телефон-то? — спросил Иван.

— Чего?

— Я говорю: по какому телефону вы с ним говорили?

— Вон на там, на столе, в комнате. Красный такой.

Иван с трудом поднялся. Голова кружилась.

Еле-еле, по стеночке, добрел до двери, толкнул её. Скрип.

На столе действительно стоял телефон. Только совсем не красный. И даже не зелёный. Иван покосился на старика — тот достал белый пластиковый пузырек, открыл и начал солить варево. Вкусный запах не давал Ивану сосредоточиться и подумать. Чёрт.

Желудок опять сжался. Иван практически слышал, как тот рычит.

Успеешь, диггер. А пока действуй.

Иван рывком добрался до стола, плюхнулся на стул. Посидел, пережидая головокружение. Когда комната вокруг перестала уплывать, оглядел стол.

На нём стоял единственный телефон. Из матово-серой пластмассы, со следами пальцев на слое пыли.

Давненько им не пользовались, похоже.

И тут только до Ивана дошло. Старикан-то слепой! Всё шутим на старости лет.

Иван снова посмотрел на телефон. Не работает — зуб даю. Не ра-бо-та-ет. Может, старику действительно звонили с ближайшей станции? Может, он того — родственник какого-нибудь главного коменданта? И ему провели отдельную линию. Угу.

Но, в общем-то, куда логичней версии о звонке с ЛАЭС.

Иван взялся за трубку, пальцы обхватили гладкую пластмассу. Помедлил секунду. А вдруг действительно ответят? Что я им скажу?

Пока не попробуешь, не узнаешь. Он поднес трубку к уху… подождал.

Тишина. Далекое, едва слышное гудение.

— Алло? — сказал Иван. — Первый, первый, я второй, как слышишь?

Молчание. Что и требовалось доказать. А то какой-то мифический Фёдор Бахметьев… ЛАЭС… выдумал тоже.

Иван положил трубку, дотащился до матраса, упал, словно кости из него вытащили. От перенапряжения перед глазами плыли чёрные круги.

— Сходи к нему, а? — сказал старик.

Иван потряс головой. Да нет, никакой воды в ушах. Он действительно это услышал?

— Вы серьёзно?

— А то! До ЛАЭС всего километров восемьдесят. Сосновый Бор знаешь? Город такой был. Вот она там, эта станция атомная. Кто-то должен туда смотаться, верно?

Иван хмыкнул.

— Видимо, этот «кто-то» — я?

— А кто ещё? — резонно спросил старик. — Сделаешь?

Иван вздохнул.

— Извини, старик. Не в этот раз, похоже.

Лицо слепого застыло изнутри, как сталагмит — накапало по капле за долгие годы, теперь разрушается. Известняковая свеча. Иван видел такие в заброшенных тоннелях. Красиво. Но странно.

— Я думал, ты диггер, — сказал старик наконец.

— Я тоже так думал.

Старик помолчал, покачиваясь над котелком. Спалит ведь похлебку к чёртовой матери, подумал Иван. Жаль.

— Что с тобой случилось, диггер?

Иван невольно усмехнулся. Хороший вопрос.

— Меня убили.

— Хмм! Это бывает.

— И теперь мне нужно кое с чем разобраться.

Старик поднял белые брови.

— Всем нам нужно кое с чем разобраться. На то мы и люди.

Иван хмыкнул.

— Верно сказано.

— Суета, — произнес старик. — Суета, суета… Я пока был молодой, как ты, тоже всё время суетился. Какие-то заботы, обиды, друзья, союзники, враги… женщины, — последнее слово старик произнес так вкусно, что Иван засомневался — точно ли старик оставил позади это своё увлечение?

— Женщины, — повторил старик. Вздохнул. — А надо думать о вечном. Вот ты о чём думаешь?

— Жрать хочу, — сказал Иван. — И ещё башка кружится…

* * *

На самом деле он соврал. Думал Иван в этот момент вовсе не о еде. Когда диггер закрывал глаза, на внутренней стороне век горели три имени:

МЕМОВ

ОРЛОВ

САЗОНОВ

Всё просто.

Осталось придумать, в какой последовательности я буду их убивать.

— Спишь? — Ивана толкнули. — Или кони двинул?

Он открыл глаза. Над ним склонился слепой, белые космы свисали вокруг бородатого лица.

— Держи, салага, — старик протянул ему помятую железную тарелку. В прохладном воздухе похлебка мощно парила. Желудок Ивана взревел и бросился в атаку. — Приятного аппетита. Жри, как говорится, от души. — Другой рукой старик сунул ему почерневшую металлическую ложку. Иван вдохнул пар.

От похлебки отчётливо тянуло горелым.

— Спасибо, — сказал Иван.

* * *

Второй день он чувствовал горячие толчки под ребрами, биение жара в теле, которое стало не совсем его собственным — как нарывающий зуб уже совсем не твой зуб, а нечто чужое, опасное, поселившееся глубоко в твоей челюсти.

Но зуб можно вырвать, а с телом не так просто.

— Пуля прошла вот здесь, — показал доктор, военный медик с Площади Ленина. — Попала в металл и ушла по касательной. Тебе повезло, что ты надел защиту. Бронежилет?

У военврача было длинное лицо и короткие брови. Почти лысый, с тощей шеей. Как гриф из диснеевского мультфильма про Маугли, который Иван видел в детстве. Но твердый, словно железо — это Иван сразу понял. У такого не забалуешь.

— Совпадение, — сказал Иван. — У меня ребра были повреждены. И спина в тот день болела. Вот я их и закрепил, чтобы не болтались лишний раз. Проложил металлическими пластинами и закрепил на бинт сверху. Держит. То есть… — Иван помедлил. — Держала.

— Удивительно, — брови врача поднялись. — Впрочем, я слышал и о более невероятных случаях. И в ладанку пуля попадала и в книгу. А у вас, смотри-ка, в самодельный бронежилет. — Он посмотрел на Ивана пугающе голубыми глазами. — Был такой старый фильм… «За пригоршню долларов», кажется. Клинт Иствуд… впрочем, вы его вряд ли знаете. Он повесил на грудь печную заслонку.