Я поднесла ладонь к панели, не решаясь прикоснуться, и внезапно ощутила притяжение, словно тысячу ниточек из-под моей кожи потянуло к этой непонятной лампе. Та разгорелась ярче, вспыхнула, но только на мгновение, пока я не разозлилась и не потянула ниточки обратно. Чтобы какая-то пластиковая ерунда сожрала мои разряды?! Фиг вам!

Я нахмурилась и представила, что тяну энергию со всей мочи к себе. Под пластиком что-то щелкнуло несколько раз, зашипело, и лампа потухла. Колкой горячей лавой свет ринулся в меня. Я зажмурилась от страха, согнулась в три погибели и закашлялась, ощущая раздирающую боль в горле и груди. Но скоро боль схлынула, сменившись невероятным приливом сил.

Распахнув веки, я обнаружила, что свечение льется уже не только из моей ладони, но и из всей руки, из плеча и даже груди. Перед глазами пространство сверкало белыми пятнами. Я сама пуще любой лампы освещала коридор, дрожа от покалывания миллионов иголочек в теле. Рассматривая излучающие голубой свет кисти, я не верила своим глазам. Как это вышло? Что же, теперь я буду ходить, как праздничный факел? Не хочу!

Повинуясь моему желанию, свечение прекратилось, и я погрузилась в темноту пещерного лабиринта. Однако ощущение кипящей лавы внутри не пропало. Гром мне в ребра! А если захочу вернуть? Моя кожа вспыхнула голубым сиянием, которое вырывалось наружу из каждой поры. Вот это подарочек! Спасибо духи!

Некоторое время я стояла и глупо игралась, «включая» и «выключая» свет, ощущая эйфорию силы и полную безнаказанность. Хотелось проверить, на что я способна, шарахнув по какой-нибудь твари. Пожалуй, встреть я сейчас одного из тех шипастых львов, поджарила бы, как ящерку.

– Ш-шозанах?! – послышалось изумленное откуда-то сзади.

Я мгновенно затушила свечение и обернулась. Накликала! Метрах в пятидесяти от меня стоял щуплый парень в странной одежде с красными, синими и желтыми светящимися пластинками по серебристому комбинезону. Он щурился, глядя в темноту и пытаясь достать меня тонким лучом света. Рядом появился другой, толстый, как нарожавшая пару дюжин детей старуха.

– Чо орешь?

Я скользнула за угол. Два луча ощупывали вытесанные в скале стены и потухшую панель.

– Да я к-какой-то хердабол только что видел. Т-типа девчонка светится. В-вон там, у стены.

– Там фак, – ответил второй. – Онли[1] люминус гикнулся.

– С-слушай, ну зуб даю, в-видел.

– Это от страха, что тебя заслали в этот бладихелл[2]. Пошли лучше фигачить систему. Тайм из аут[3]. Не успеем, тоже светиться начнешь, потому что этот мазефакер Паул так нагнет, что сам станешь недоделанным глоссом.

Щуплый помолчал, потом произнес:

– Л-ладно. А если она все-таки т-там? Вдруг не только люминус, но и дорвэй н-накрылся?

Кружок света снова метнулся по стене.

– Вряд ли. Но даже если так, хай с ней сейферы[4] разбираются, – буркнул толстый. – Это не наша фича[5].

Сколько их тут? – удивилась я. Те двое, теперь эти, говорившие на каком-то дурацком языке. Кто они? Ясно, что не глоссы. Где я? Ой, а вдруг это те самые ритуальные пещеры?! Судя по комбинезонам, все четверо должны были быть из жрецов. Странно, а я считала, что жрецов в Дикторате можно по пальцам пересчитать.

Я выглянула из-за угла и увидела удаляющиеся серебристые спины. Если от первых, кого я встретила, я бы держалась подальше, то эта парочка была низкорослой и хлипкой, будто они и не мужчины вовсе, а существа непонятной бесполой расы. Даже голоса какие-то…

Колючие шарики скрытого света перекатывались в ладонях. Во мне копилась сила. Зачем бежать дальше, если можно выяснить, что за секреты хранят жрецы? Я стиснула зубы, чувствуя нарастающее возмущение и решимость. Сколько можно позволять кучке шакалов играть моей судьбой? В конце концов именно жрецы ставили всем подряд проклятые сережки и следили за мной с рождения. Именно жрецы, как сказал Эдэр, заправляют шлюзами. Возможно, это они их и сделали, ведь говорил же прадед, что когда-то через степи текла река. Сама по себе текла, без всяких каналов. И это они, жрецы, устроили так, чтобы один клан пресмыкался перед другим. Именно жрецы придумали, чтобы за воду платили дань девушками. И именно Акху, тоже из жрецов, объявил меня проклятой, заставил отвернуться от меня всех, кто был мне дорог!

Я поиграла напряженными, наполненными сгустками жара пальцами, зло сощурилась. Захотелось хотя бы по одному жрецу жахнуть так, чтобы запах его собственных поджаренных ягодиц гнал гада до самого Разлома.

Серебристые комбинезоны свернули за угол. Я шагнула за ними. Духи наградили меня даром, возможно потому, что им самим осточертели обнаглевшие слуги?!

* * *

Эдэр прислонился лбом к холодным решеткам. Духи – не духи, какие-то высшие силы или все бесы вместе взятые точно решили его доконать. Сначала Лиссандра, потом весь мир сошел с ума. Утром еще уважаемый начальник стражи, наследник командо, к вечеру – приговоренный к смерти, оплеванный толпой предатель. Отец, отвернувшийся в один момент, потому что, как выяснилось, и не отец вовсе. А кто вообще его отец? Как он выглядел? Что делал? Черт!

Эдэр перевел дух.

У него есть мать. Живая! Не наложница. Глосска. Пришедшая вдруг спасать его, рискуя жизнью… Черт побери этих женщин, их не понять никогда! Ведь еще неделю назад Инесса удостаивала его лишь вежливого кивка. Может, чуть более любезного, чем другим? – напрягал он память. Если что и было, он списывал все на свое положение. Инесса видела его из года в год, молчала и улыбалась. Может, не все ее ласковые улыбки были фальшивыми?

В спине свело мышцу, а потом по коже побежали мурашки.

Выходит, он сам, как и Тим, с рождения был вне Закона. Смешно же он выглядел в глазах командо, рьяно защищая писанный жрецами порядок. Зато ясно, почему отец всегда был суров с ним. Не возился, как с младшими. А он, дурак, выслуживался, старался угодить, оправдать доверие, поступал через силу, из кожи вон лез. «Отец… – Эдэр сжал кулаки. – Смешно…»

Смешно теперь было и то, что он строил планы, как перестраивать государство, когда настанет его черед править. Школы задумывал, академию для особо умных, мастерскую конструкционную, новые правила для воинов, снос руин… До слез смешно.

Командо всегда был против новшеств. Однако успешно пользовался рвением «старшего», ожидая удобного случая его свалить. И свалил. Срезал на скаку, как чучело, набитое соломой.