Я располагаюсь за столом, наливаю себе в пиалу кофе из красивой самогреющейся джезвы с рельефными рисунками на боках – вот лисы, мангусты, ещё какие-то явно мифические хищники. Открываю бук для информационного сопровождения и сижу, радуюсь жизни.

В буке письмо от мамы.

* * *

Он что, косоглазый, что ли? Прям китаец? Ну ты даёшь. Подумала хоть, чем ты его кормить будешь? И не промахнулась ли ты с размерами, дитя моё? У тебя получается просто йети какой-то.

Смотри там осторожнее на Гарнете, у них, говорят, атмосфера плохая из-за того, что звездолёты всё время туда-сюда шныряют. Не загорай. И не забудь про лилии.

* * *

Кто ж про них забудет... Ну вот и повод воспользоваться внешней клавиатурой. Она резиновая и печатает беззвучно, и пальцы так пружинят забавно. Отвечаю, что про лилии помню, по мерке этой уже шила, и всё правильно, он и правда такой огромный, нет, не китаец, но да, раскосый, а что это ещё за расизм такой в нашу прогрессивную эру?! И вообще, кормит нас бортовой повар.

Потом ещё просматриваю какой-то спам, письмо от Сашки про то, как мне все передают пламенные приветы, и сколько они выпили за наше с Азаматом здоровье, письмо от подруги, которая собирается тоже поработать на звездолёте и интересуется, какие там могут быть непредвиденные накладки... Любые, дорогая, вот, например, неземная любофф.

Я, наверное, хмыкаю, когда это думаю, потому что любофф просыпается и поворачивается на звук.

– Доброе утро, – говорю и наклоняюсь, чтобы его чмокнуть.

– И правда доброе, – улыбается он. – Что-то мне кажется, что уже очень поздно.

– Бук показывает восемь.

– Ох, что ж ты меня не разбудила?

– А зачем?

– Ну-у... как...

Поскольку ничего более содержательного он ответить не может, я перевожу тему.

– Кофе будешь?

– Кофе – это хорошо, – говорит он, протирая глаза. Я залпом допиваю свой и наливаю ему вторую порцию в свою освободившуюся пиалу. Джезва довольно большая, на две чашки хватает, даже если отцедить гущу.

– Сахар, молоко?

– Нет, нич... Ты что, мне кофе варила?

Вытаращился, как будто я ему этот кофе через минное поле принесла. Интересно, мы когда-нибудь вообще придём к равенству?

– А почему нет? – спрашиваю с лёгким вызовом.

– Ну... как бы... у вас так принято? – находится он.

– Не то чтобы принято, – говорю веско, ещё не хватало, чтобы он от меня каждое утро кофе в постель ждал, – но и ничего особенного в этом нет. Так, хочется иногда приятное сделать. А у вас что, не так?

– У нас замужние женщины не готовят.

Я закашливаюсь.

– А что ж они тогда делают? Не работают, не готовят...

– У всех свои развлечения, – говорит он, садясь в кровати и принимая у меня пиалу. – Есть всякие клубы, есть рукоделие. Ну ещё какое-то время на детей уходит.

– Прекрасно. А мужчины, значит, и работают, и по дому хозяйничают?

– Ну почему... – медленно говорит Азамат, потом прерывается на глоток. – повара можно нанять, а потом старшие дети подрастают... В бедных семьях, которые не могут себе этого позволить, конечно, и женщинам приходится, но большинство мужиков скорее надорвутся и сами все сделают, чем жену к плите подпустят, – смеётся.

М-да, чувство хрустальной вазы усиливается троекратно.

– Здорово, – говорю. – У нас-то вообще люди редко готовят. Покупают готовое или заказывают из ближайшей едальни. Но если кто и стоит у плиты, то скорее женщины. Так уж традиция сложилась. Так что ты не обижайся, если мне вдруг припрёт что-нибудь испечь, например.

Качает головой.

– Ну хорошо, даже интересно, что вы едите на Земле.

– Хлеб, – говорю я с тяжёлым вздохом, отщипывая ещё сыра. Хлебопечку купить, что ли... – А какие у тебя планы на сегодня?

Азамат, который уткнулся было в кофе, резко отрывается от этого занятия и как-то странно на меня смотрит. Ну что ещё не так?

– А... зачем тебе?

– Да я думала проверить твоё здоровье, а потом ещё по магазинам пройтись.

– В смысле – проверить моё здоровье? – не понимает он. Приходится долго объяснять. В итоге он соглашается на анализ крови. Конечно, кофе уже принял, но мне общий-то не нужен, только на антитела и ДНК. Так что, допив и доев, мы перекочёвываем в мою «смотровую» .

Усаживаю Азамата на койку. Предложение закатать рукав вызывает у него лицевой спазм, но он всё-таки подчиняется. Руки по внутренней стороне все обожжены, я даже начинаю думать, что это следствие взрыва, а не просто ожоги. Уж очень рельефные шрамы. Ну да ничего, недаром я закупила пару тонн цикатравина. Совсем, конечно, не сведу, но хоть не так жутко будет выглядеть.

Хорошо хоть вена обнаруживается не прямо под рубцами, а то фиг бы я проковырялась. Азамат с интересом смотрит, как я из него тяну кровушку. Видимо, не больно. Закончив, для проверки щиплю его за другую руку:

– Так больно?

– Нет, – улыбается он недоумённо. Ясно, пишем, болевой порог завышенный. Кстати, теперь, когда у меня есть бук, можно вести истории болезни по-нормальному.

Кровь тут же отправляю в стильный новенький анализатор с блестящей зеркальной крышечкой. Очень меня веселит эта мода закашивать дизайн оборудования под автомобили. Ну а пока оно там крутится, возьмёмся за цикатравин.

– Вот скажи мне, – говорю Азамату, который смотрит на меня выжидательно, как примерный ученик на интересном уроке. – Ты шрамы свои чем-нибудь мажешь?

Весь энтузиазм в его взгляде сразу издыхает.

– Нет... зачем?

– Ну, видишь ли, есть средства, которые могут смягчить рубцовую ткань. Я не могу обещать, что шрамы совсем исчезнут, но по крайней мере они станут менее заметными.

– Ты... ты предлагаешь меня лечить? – недоверчиво спрашивает он, не сводя глаз с тюбика в моих руках.

– Ну да, я для того и здесь, чтобы лечить. Методик лечения шрамов вообще много, но для тебя, пожалуй, подходят две: мази и лазер.

– Какой ещё лазер?

Объясняю технологию лазерной коррекции. Он мотает головой так категорично, как будто уже пробовал и не помогло. Интересно.

– Почему нет?

– Будет только хуже. У меня есть один знакомый, у него на руке был небольшой шрам, и он пытался его на Гарнете свести в каком-то «лазерном центре» . Так у него потом так чесалось это место, что он расчесал, и остался шрам втрое больше.

– Ну, у него могла быть аллергия на сопровождающие медикаменты... или это был келоидный шрам... Да и вообще, это же другой человек, а лечение всегда индивидуально.