Кроме вопросов, связанных с принадлежностью Смирновых к калмыкам, перед М.С. Шагинян неожиданно встала проблема калмыцкого происхождения Н.В. Ульянова. В Астраханском областном архиве она обнаружила, а затем и опубликовала приказ Астраханской казенной палаты № 698 от 21 февраля 1825 г., хранившийся в то время в этом архиве и затем переданный в архив Астраханского обкома КПСС. Приказ этот касается судьбы некоей Александры Ульяновой. В нем, в частности, говорится: «отсужденную от рабства, проживавшую у астраханского купца Михайлы Моисеева дворовую девку Александру Ульянову причислить по ее желанию в астраханское мещанство и для щету взнесть в окладную книгу на 1825 год… с прописанием оного указа тебе, старосте Смирнову (тестю Н.В. Ульянова. — М.Ш.) дать сей приказ и велеть помянутую девку Ульянову причислить в здешнее мещанство на основании оного указа оной палаты»[435]. Шагинян считала, что этот документ позволяет сделать вывод о социальном положении А. Ульяновой. Тем более что в другом приказе, за № 902 от 14 мая 1825 г., еще раз подчеркивается: «Указом Астраханское губернское правление от 10-го минувшего марта под № 3891-м о причислении в здешнее мещанство отсужденную от рабства дворовую девку Александру Ульянову приказали означенную девку Ульянову отдать ее тебе, старосте Смирнову, при приказе, которая при сем и посылается, и велеть написать о ней в двойном числе ревизскую сказку, представить в сей Магистрат при рапорте»[436].

По мнению Шагинян, А.Ульянова была крепостной, которую выкупил АЛ. Смирнов. По какой причине, не известно. Однако Шагинян намекает на родство А. Ульяновой и Н.В. Ульянова: «Если найдутся документы, подтверждающие родство Александры Ульяновой с дедом Ленина, то очевидно, что и Николай Васильевич происходил из крепостных»[437]’.

Документов об этом родстве Шагинян так и не обнаружила. Насколько мне известно, не обнаружили их и другие исследователи.

После опубликования очерка Шагинян в «Новом мире» иркутский историк М.А. Гудошников обратил внимание писательницы на тот факт, что слова «отсужденная от рабства» не тождественны словам «отпущенная на волю», относящимся к крепостным. И он прав. Действительно, в России купцы не могли приобретать крепостных, но имели право покупать рабов из киргиз-кайсаков (казахов) и калмыков[438]. Вопрос о подобном рабстве глубоко освещен С.С. Шашковым, отметившим, что оно процветало в России во второй половине XVIII в.[439]. Только 23 мая 1808 г. правительство начало вводить определенные ограничения. Был издан указ, согласно которому все купленные или выменянные в рабство дети «… б) по достижении 25-летнего возраста, все без изъятия должны быть свободными… г) каждый купленный или выменянный невольник, по истечении 25-летнего возраста, как свободный, должен избрать состояние по способности и произволению»[440]. Правда, пока этот указ касался лишь детей киргиз-кайсаков (казахов).

Спустя семнадцать лет, 8 октября 1825 г., было высочайше утверждено мнение Государственного Совета «О времени служения киргиз-кайсаков, калмыков и других азиатцев, приобретенных меною до 1808 года и после оного и о воспрещении на будущее приобретать людей сего рода меною или куплею»[441], которое и дало возможность таким, как Александра Ульянова, получить свободу. Но она была освобождена уже в марте 1825 г., т. е. на 7 месяцев раньше, чем был издан этот закон. На мой взгляд, это объясняется тем, что она подпадала под действие указа от 13 февраля 1819 г., по которому киргизы и калмыки, купленные после издания указа от 23 мая 1808 г., становились свободными после достижения 25-летнего возраста[442].

Необходимо подчеркнуть в связи с этим, что мы не знаем точной даты рождения А. Ульяновой.

Напомню, что свободной А. Ульянова стала благодаря ходатайству АЛ. Смирнова. «Трудно предположить, — пишет в новой редакции своего очерка Шагинян, — что Александра Ульянова и Николай Васильевич Ульянов не только однофамильцы, но и одинаково тесно связанные с семьей старосты Алексея Смирнова, были чужими друг другу людьми. В Астрахани коренных русских фамилий было мало. Очень многие произошли в ней от пришельцев, от крещеных калмыков и татар и от выкупивших себя на волю оброчных крестьян»[443]. Таким образом, И.Н. Ульянов не только со стороны матери — А.А. Смирновой — уходит корнями в калмыцкий народ. Со стороны его отца — Н.В. Ульянова — также могла быть и калмыцкая кровь, если, конечно, Александра Ульянова была его родственницей.

А.С. Марков возражает Шагинян в первом издании своей книги «Ульяновы в Астрахани». По его мнению, русская девушка Александра Ульянова могла оказаться в плену, попала в руки работорговцев и была продана в рабство в каком-нибудь степном улусе или на рынках Хивы и Бухары[444]. Кажется все логично. Только возникает вопрос: где в то время русская девушка могла попасть в плен?

По другой версии, предлагаемой Марковым, купец Михаил Моисеев «купил степнячку-несмышленыша, окрестил ее в русскую веру и трудилась она день-деньской, от зари до зари на подворье астраханского купца»[445]. И здесь не все стыкуется. Почему купец Михаил Моисеев дал своей рабыне фамилию Ульянова? Совпадение получилось бы слишком невероятное.

Убежден, если бы Шагинян хоть самую малость сомневалась в правильности первоначальных выводов о национальном происхождении А. Ульяновой, она отразила бы это при переиздании очерка «Предки Ленина (Наброски к биографии)». Ведь именно так она и поступила, когда открылись новые документы о происхождении и национальности деда В.И. с материнской стороны — АД· Бланка. В то же время Марков во втором издании своей книги «Ульяновы в Астрахани», так же, как и Ж.А. Трофимов, выпустивший несколько книг о знаменитой семье[446], вообще касаются вопроса о калмыцких родственниках И.Н.Ульянова. Здесь они оказываются в хорошей компании. В выдержавшей восемь изданий официальной биографии В.И., созданной в ИМЯ при ЦК КПСС, о калмыцком происхождении Смирновых также умалчивается, что несложно при их русской фамилии.