— Пойдем обедать. Там я тебе все и расскажу. — Хэнк перегнулся через Сина, который что-то радостно напевал себе под нос и все протирал один и тот же стакан, подвинул к себе телефонный аппарат. Набрал номер их каюты. Трубку снял Узи.

— Это Хэнк. Веду жену обедать. Если понадоблюсь, мы будем в «Королевском гриле». Возражений нет?

— Очень хорошая идея. Я набрался смелости и заказал кофе и сандвичи. Приятного вам аппетита. К девяти вернетесь?

— Нет проблем. Можете сказать, что происходит?

— Не сейчас. Жду к девяти.

Пока они шли по коридорам, Хэнк рассказал о том, что уже произошло. О планах захвата корабля не упомянул. Сообщение о стрельбе нисколько не опечалило Френсис.

— С ворами нечего цацкаться. И очень хорошо, что пуля досталась Фрицу. Лучшего кандидата не найти. Я помню, с какой «теплотой» он отзывался о евреях.

В «Королевском гриле» на столиках уютно горели свечи. Но вот пол поднимался, опускался, кренился из стороны в сторону. Один-единственный человек сидел за дальним столиком. Ел суп, держа тарелку свободной рукой, чтобы она не соскользнула ему на колени. Старший официант поспешил к ним, широко улыбаясь.

— Миссис Гринстайн, мистер Гринстайн… как мы рады вас видеть. В такой вечер поход сюда требует немалого мужества! Прошу вас.

Он проводил их к столику, не заикнувшись о том, что они в повседневной одежде, а не в вечерних нарядах. Два официанта уже стояли у стульев, рядом кружил sommelier[13]. Подскочил к ним, как только они разложили на коленях салфетки.

— Мадам, мсье, добрый вечер. Всех храбрецов, которые решились сегодня пообедать, капитан угощает бутылкой вина. — Он наклонился, перешел на заговорщический тон. — Поскольку капитан — человек занятой, а с такой погодой забот у него только прибавилось, он не упомянул, каким именно вином хочет вас угостить. Я рекомендую «Шате Марго» урожая 1969 года, лучшее за последние двадцать лет. И совершенно бесплатно. Фантастика! Я не буду показывать вам карту вин, чтобы ваш взгляд случайно не наткнулся на нужную строчку и вы бы не узнали, какими потерями для «Кунарда» обернется щедрость капитана.

— Предложение интересное, — улыбнулся Хэнк. — Что скажешь, Френсис.

— Ну… если только это не испанская rioja[14]. Глаза sommelier вылезли из орбит, он ахнул… наконец, рассмеялся.

— Это, разумеется, шутка! Мадам — просто чудо, шутить в такую жуткую погоду!

Он ретировался, по пути оперся на спинку стула, чтобы не упасть, а у столика его уже сменил старший официант.

— К сожалению, сегодня, в силу обстоятельств, меню ограниченно. Но шеф-повар приготовил есгеvisse[15] в особом соусе. Не желаете отведать?

— Желаем, — Френсис намазывала масло на половину рогалика. — Во всяком случае, я.

— И я тоже не откажусь, — кивнул Хэнк.

— К вашему вину идеально подойдет бефвеллингтон.

— Мы полностью доверяем вашему вкусу. Старший официант отбыл, и его место тут же занял sommelier с пыльной бутылкой в руках. Вино он расхваливал, как мать — своего первенца.

— Вы только посмотрите, какой цвет! И букет бесподобный. А к ракам я бы рекомендовал мозельское. Оно как раз охладилось до нужной температуры.

— Мы не возражаем. — Хэнк подождал, пока он отойдет, и повернулся к Френсис. — Сегодня обслуживание на высшем уровне.

— Этим мы обязаны крепости наших желудков, а не личным качествам, любовь моя.

Им понравились и внимание персонала, и качество блюд. А вино действительно было выше всяких похвал. Хэнк хотел закончить обед стилтоном, но старший официант очень уж расхваливал «королевские блины», и они уступили. Осоловев от плотной еды и маленькими глотками потягивая арманьяк пятилетней выдержки, Хэнк умиротворенно взирал на окружающий его мир. Пока его взгляд не упал на часы. Без четверти девять.

— У тебя так изменилось лицо, словно ты увидел призрака, — прокомментировала Френсис.

— Извини. Но обед так удался, что я обо всем позабыл, в том числе и о гостях, пребывающих в нашей каюте. Я должен вернуться туда через несколько минут.

— И ты больше ничего не хочешь мне рассказать?

— Пока нет, они только обсуждали дальнейшие планы. Я догадываюсь, что они замышляют, но если скажу об этом вслух, то не поверю самому себе. Что ты собираешься делать?

— Во всяком случае, возвращаться в каюту не собираюсь. Пойду в казино, проиграю немного денег в «блэкджек».

— Дай мне час, — решительно заявил Хэнк. — К десяти я их всех вышвырну. Надо знать меру.

— Я надеюсь, тебе это удастся. Но сначала я позвоню. Пожалуйста, береги себя.

— Не волнуйся. — Он наклонился, тепло поцеловал ее, ушел.

К своему удивлению, Хэнк обнаружил в каюте одного Узи с чашкой остывшего кофе. В пепельницах горкой лежали окурки, на подносе — остатки сандвичей. Но народ разошелся.

— Не выношу одиночества, — воскликнул Хэнк. — Где остальные?

— Мы уточнили планы. Садитесь, я вам все расскажу.

— Они готовятся захватить корабль?

— Да.

— Тогда позвольте мне налить чего-нибудь покрепче, а уж потом продолжайте.

Хэнк глотнул бурбона с водой, сел в кресло.

— Когда это произойдет?

— В полночь. Через несколько часов. Самое спокойное время на корабле, и у них будет два часа до заступления на вахту новой смены. Как только они захватят радиорубку, на траулер уйдет закодированная радиограмма о месте и времени встречи. Они должны быть в восьми часах хода, может, и ближе. Поэтому у них будет ночь, чтобы прожечь стенку сейфа и взять бриллианты. А потом они возьмут в плен Стресснера, Маркеса и немцев, входя в каюты под видом официантов, которые принесли завтрак.

— Я думаю, это сработает.

Узи поднялся, прошел к бару. Никогда раньше Хэнк не видел, чтобы израильтянин прикладывался к спиртному. Узи плеснул в широкий бокал коньяка, вернулся на свое место.

— Это чертовски опасно, можно сказать, самоубийственно. С дюжиной бойцов захватить и контролировать такой огромный корабль. Все-таки на борту две с половиной тысячи людей, если считать пассажиров и команду. Если только кому-то что-то станет известно, паники не избежать. Может, они и захватят жизненные центры корабля, но смогут ли удержать их?

— А как, по-вашему? Смогут? Узи задумался, потом улыбнулся.

— Во всяком случае, попытаются. Я помню, когда англичане ушли из Палестины, арабы со всех сторон вторглись в Израиль. Чаша весов колебалась, но мы победили.