– Носитель чего?

– Прекрати болтать! – с внезапной злобой взревел плечистый. – Отвечать на вопросы, как положено!

– Пошел ты к черту, жирный клоун, – отозвался Постников и закрыл глаза.

– Чего тут разговаривать? Животное, и его учить надо!

С этими словами здоровяк шагнул к нему, засучивая рукава, но тут взгремел дверной замок, дверь энергично распахнулась, и в камеру ураганом влетел долговязый и тощий парень с колкими водянисто-голубыми глазами, длиннорукий, с тонкими и костлявыми пальцами. Одет парень был в зеленый лабораторный комбинезон и того же цвета берет. Он немедленно проявил незаурядную распорядительность. Полупрезрительно кивнул следователю, чтобы тот удалился, затем в два счета, умело уколол Постникова в палец и ловко подхватил выступившую красную каплю. Биоматериал отправился в настольный медицинский анализатор, а зеленый ловкач уткнулся в экран и принялся барабанить пальцами по столешнице, напевая в задумчивости «я крылья хочу за спиною». Через минуту голубые глаза его вспыхнули весельем. Он приветливейшим образом улыбнулся Постникову и выпалил:

– Инфицированная особь! Ну, теперь дело резвее пойдет!

Лабораторный стол уехал в стену и пропал, слившись с белым кафелем, а предприимчивый визитер счел нужным назвать себя:

– Ассистент и помощник уважаемого научного руководителя – заместителя директора НИИ господина Муна. Фамилия моя Краснов, и ты, гнусная российская тварь, прекрасно ее запомнишь, даже если захочешь забыть!

Осталось неизвестным, что еще намеревался добавить к сказанному ассистент Краснов, потому что его перебил прорвавшийся в комнату треск. В углу пронзительно сверкнула белая искра, от которой сразу же потемнело в глазах, она в два счета развернулась, распухла и вдруг затопила всю камеру, преобразовав ее до полной неузнаваемости. Похоже, дубоградский НИИ не пренебрегал визуально-пространственными разработками. Постников с удивлением смотрел на обступивший его просторный и солидный рабочий кабинет, украшенный незанавешенным панорамным окном от стены до стены. Сквозь чистое стекло без труда можно было видеть просторную горбатую пустошь на заднем дворе института, на вершине которой в километре от здания НИИ серебристо-черной свечой уткнулась в небо вышка. Металлическая башня вымахала очень высоко, дотянувшись почти до самого купола. Было прекрасно видно, как слоистые дымы красивыми спиральными галактиками обвивали ее вершину – вероятно, башня выдавала какое-то сложное излучение, не только формирующие защитный купол, но и управляющее маскировочными дымными покровами.

Было что-то еще неуловимо знакомое в этом кабинете. И Постникова осенило – интерьер имел несомненное сходство с комнатой из виденного им раньше на видеохостинге прежнего мира ролика с корейской мертвой девушкой. Разве что оконная рама было немного другая. И сада с персиками снаружи не было видно, только вышеупомянутая жутковатая галактическая вышка.

Возле просторного конторского стола стоял монументальный господин Мун, похожий на бронзовую статую с площади буддийского монастыря. Он покровительственно кивнул Постникову и без промедления перешел к делу:

– Не стану ходить вокруг да около. Вы проделали опасный и утомительный путь, но были захвачены как носитель ценных сведений, полезных для нашего противника. И теперь вы сообщите их нам в полной мере. Ваши переживания и ваша жизнь никакого значения не имеют, постарайтесь это усвоить. Если будете молчать – умрете, если будете сотрудничать – вам будет сохранена жизнь. Если вздумаете тянуть резину – то мы умеем работать с такими упрямцами. Вы это поняли?

Постников молчал. Кореец вскинул на него свои бесстрастные раскосые глаза.

– Этой ночью вы запишете видеообращение на основе текста, который я вам предоставлю. Эта запись к утру прожжет видеохостинги двух миров и уничтожит остатки доверия к террористическому режиму, который пока еще ютится в Эфраиме. С вашей помощью мы закончим весь этот конфронтационный бардак и восстановим порядок с тем, чтобы наладить приличное демократичное общество, ориентированное на сотрудничество с передовыми государствами старого света, а не уничтожающее собственное население в угоду давно отмершим утопическим доктринам.

Отговорившись, господин Мун царственно помахал рукой и исчез вместе со своим столом и фантомным интерьером, и снова показались кафельные стены операционной.

– А? Как тебе мой великий учитель? – поинтересовался ассистент Краснов. – Препохабнейшая складывается картина – но выбора нет. Ну что ж, самое время переходить к энтомологическим вопросам. Вернемся к нашим бабочкам!

– Что за история с бабочками? – спросил Постников, чувствуя какую-то мрачную тяжесть на душе

– С бабочками?.. Ах да – сейчас все прояснится, секунду…

Краснов нажал на кнопку на своем карманном пульте, из воздуха выехала тонкая панель и развернулась в еще один мираж. На этот раз ассистент и арестованный оказались в довольно любопытном зале, похожем на музей. По его стенам правильными рядами висели непонятные картины, и все они неожиданно пришли в движение, поползли, сомкнулись в подобие мозаичной стены и тут же рассыпались по одной, словно окна в рекламе, окружив зрителей широким кольцом. Вглядевшись, Постников увидел, что в каждой из этих картин, точнее, стеклянных прямоугольных призм содержалась странная фигура. Перекошенный трехмерный контур, очертаниями и в самом деле похожий на отпечаток в поверхности сугроба, когда упавший на него человек двигал руками и ногами, вырезав в снегу подобие плоской бабочки – только в этих летающих призмах прозрачные бабочки не сидели в снегу и потому смотрелись жутковато.

По мановению красновского пульта к ним приблизился один из объектов. Плоский вертикальный параллелепипед, вроде толстой гранитной плиты – только прозрачный. Он имел подпись «Голографическая проекция «человек-бабочка №23». И дату.

– Это и есть «дубоградская бабочка»? – поинтересовался Постников.

Ассистент кивнул.

– Тебе небезынтересно, думаю, будет знать, что это проекция ныне покойного Салмана-Резы, да и Хаттаб, кстати, тоже здесь, под номером сороковым, – пояснял ассистент. – След пациента фиксируется окаменевшим силиконовым порошком. Это и есть след бабочки.

Поскольку Постников не говорил ничего, заместитель директора института продолжил:

– Знаешь, как это происходит? Я с удовольствием расскажу, если тебе любопытно. Человека кладут в плоский здоровый ящик. Этот ящик наполовину заполнен специальным составом, вроде умного песка – только это не песок, а специальная смесь с эффектом пластической памяти. И состав не дает вам покалечиться, потому что погруженный в него начинает извиваться, он хочет уползти, корчится. А потом, когда все кончено, его аккуратно вынимают из коробки, а в ней остается его отпечаток. Чаще всего этот след формой напоминает бабочку – отсюда и название «дубоградская бабочка». Таких бабочек у директора института Ильи Ираклиевича уже сотни, и он постоянно пополняет коллекцию. Говорит, в последнее время с накопленным опытом получается особенно красиво, выразительно. Он – коллекционер бабочек.

– Люди умирают под пыткой? – глухо спросил Постников, пристально изучая страшные картины.

Краснов изъявил полное презрение такой наивности.

– Это полностью исключается,