уж, лучше не надо, — рассмеялся Беланович. — Тогда придётся арендовать конференц-зал где-нибудь поблизости, а значит, обойтись без пирогов.

— Да? Тогда подозреваниемые отменяются, на такое я согласиться никак не могу! Обойдёмся без них. Продолжай, инспектор!

— Отлично. Тогда я повторю, — сказал Коваль. — Мы с Еленой говорили с Корнелием Васильевым. Художник был в своей мастерской. Трезв, мрачен, работает. Даже разговаривал, не отрываясь от рисования, опять портрет Стеллы. Про склонность к тромбам не знал, про противозачаточные таблетки не знал, на вопрос о любовнике ответил, поморщившись, что он Стелле давно всё простил.

— Как ты считаешь, врал? — спросил Андрей.

— Думаю, нет. Эмпатия у меня слабая, но враньё я чувствую.

— Ладно. Дальше?

— Дальше мы отправились к Лиане, — подхватила Елена. — Вот уж кто врёт, как дышит! — инспектор Коваль кивнул, подтверждая сказанное. — Но в конце концов выяснили, что таблетки она, конечно, тётке дала, но та почитала о свойствах и противопоказаниях, племянницу отругала, препарат выкинула.

— А зачем рассказывала… кому там она об этом говорила? — переспросил Вренн, и, перелистнув страницы блокнота, сам и ответил. — Ага, Тороканову.

— Я ж говорю, врёт как дышит. Хотела заинтересовать, придать себе таинственности и опасного флёра, — Коваль пожал плечами. — Но одну важную вещь она всё-таки сообщила: не так давно Стелла вернулась домой злая и обрадованная. Сказала, что знает теперь, кто сделал ей пакость, и может отомстить. Кто это, какая именно пакость, в чем должна заключаться месть — неизвестно. Лиана не знает.

— Ясно, — гном быстро записывал.

— Дальше мы посетили Левинсонов. Но неудачно: Лев Борисович болеет, простыл, поэтому говорили только с Софьей Яковлевной, и очень коротко. Ничего нового, в общем. Она передала кое-какие сведения для Вадима — контакты, рекомендации, в общем, чтобы поместье поднимать. По делу — ноль.

— А Тороканова не было нигде, — подхватила Лена. — На коммуникатор не отвечает, дома нет, консьержка не видела со вчерашнего утра.

— Клуб?

— «Грифон»? — хмыкнул Коваль.

— Про «Грифон» есть информация, расскажу позже, — прогудел Бахтин.

— Ладно. Кто дальше?

— Погодите, ещё не всё, — Елена отчего-то начала волноваться. — Все помнят, сколько лет мальчику Коле?

— Восемь, — вразнобой ответили остальные.

— А когда умер Виталий Снигирёв?

— Третьего марта семьдесят восьмого года. — произнёс Андрей. — Почти ровно восемь лет назад… Тьма, ты хочешь сказать?..

— Хочу, — кивнула она и зачем-то встала. — Мне не давало покоя совпадение цифр, понимаете? Восемь лет. А если Коля — сын Виталия Снигирёва, тогда всё объясняется! Активность Маркова, например. Такой жирный кусок прямо в руки упал!

— Думаешь, Алла не говорила ему, от кого ребёнок? — покачал головой гном. — Нехорошо!

— Вот тут я позволю себе дополнение, — поднял ладонь Алекс. — Сегодня я провёл день в архивах, и… не без помощи, признаюсь, но кое-что нашёл. Девять лет назад, в апреле семьдесят седьмого, в Рязани разыгрывался Кубок коннозаводчиков Царства Русь. Разыгрывают его раз в пять лет, каждый раз в другом городе. Это раз. Два — то, что Алла Сагудаева выходила замуж за Владимира Маркова под своей девичьей фамилией…

— Ну, это ничего не значит! — не выдержал Андрей. — Совсем не все меняют фамилии при заключении брака.

— Не все, — согласился Верещагин. — Но госпожа Сагудаева происходит из старой купеческой семьи с очень жёсткими правилами. И если бы она была замужем, отец её бы и спрашивать не стал, поменяла бы фамилию как миленькая.

— Ага… А она забеременела вне брака, и семья отнеслась к этому плохо, так? — прищурилась Елена.

— Ну, во всяком случае, до июля семьдесят седьмого Алла жила в Рязани, в доме родителей. Есть снимок в местной газете со столетнего юбилея её деда, и она там стоит рядом с матерью. А в августе зарегистрирована покупка квартиры на Песчаной, совершённая кем?

— Аллой Сагудаевой, — гном схватил чёрный толстый карандаш, подошёл вразвалочку к доске и соединил линией Аллу и Виталия. — Так?

— Так, — кивнул Андрей. — Получается, Марков узнал, что его пасынок может стать наследником поместья, и начал в этом направлении работать. Именно поэтому Маковская сказала… Как там было?

— «Он вышел на что-то серьёзное, на большие деньги», — процитировал Вренн.

— Именно так.

— Что же, этому есть подтверждение, — раздался тяжёлый бас Бахтина. — Мы получили сведения: именно Владимир Марков две недели назад передал в исследовательскую лабораторию биофака университета пробы земли и образцы крови. Земля полностью совпадает с тем, что вы, Елена Дмитриевна, туда привезли позавчера, а кровь взята у ребенка мужского пола в возрасте восьми — девяти лет. И подтверждено, что кровная привязка есть.

— И за это его убили… — медленно проговорила Елена. — Кто?

— Об этом чуть позже, не буду лишать триумфа старшего инспектора Никонова, — усмехнулся Бахтин. — Ты всё изложил, Алексей?

— Последняя деталь. А уж куда её приложить — решайте сами. Я сообразил, что мы занимаемся всеми фигурантами дела, кроме одного. Точнее, одной — Натальи Петровны Саввиной, в девичестве Лукомцевой.

— Обладательница снигирёвской крови, — кивнула Лена. — Я ж чувствовала, с ней что-то не так! Рассказывай!

— Наталья Петровна родилась в две тысячи пятьдесят пятом в Москве. Наводит на размышления?

— Ей сто тридцать один год? — быстро посчитал Вренн. — Эльфийская кровь или магия?

— Магия. В восемьдесят пятом она закончила университет в Праге по специальности «Магия разума и эмпатия», потом дополнительное образование — психиатрия и психология. До две тысячи сто десятого работала в Томске, потом в Новосибирске, есть статьи в журналах, сведения о наградах, в общем, нормальная карьера хорошего мага-медика. А в сто десятом увольнение из госпиталя в связи с провессиональным выгоранием, и дальше — как отрезало. Единственная информация — о её браке с Северином Михайловичем Саввиным, родился в восемьдесят шестом году в Новосибирске, умер в сто восемнадцатом там же. Как и когда Наталья Петровна перебралась в Подмосковье, что привело её в Снигири, как она договорилась с Натальей Константиновной, тогда владевшей поместьем, неизвестно. И, боюсь, мы этого не узнаем, если она сама не захочет рассказать, потому что других свидетелей не осталось.

— Погоди, если у неё основная магия разума, значит, Наталья Петровна вполне могла внушить Петровскому идею искупаться, а потом, например, ощущение, что у него свело ногу? — Лена сдвинула брови.

— Она же выгорела! — на лице Алекса сомнение было написано крупными буквами.

— Извини, тут я скажу, — Олег Коваль чуть порозовел. — Я менталист, хотя и очень слабый. И эмпат. Так вот, даже если мы выгораем, остаётся… как бы это сформулировать… отсвет. Каналы схлопываются не до конца, понимаешь? Резерва слишком мало для полноценного воздействия, но, если взять накопитель, то умелый маг может работать почти как раньше. До выгорания.

— Ладно. Может. А зачем?

— А вот теперь слово Никонову, — и