Снимки мужчины, поставившего велосипед с бомбой возле банка. Вопрос дня: «Какого наказания он заслуживает?»

– Расстрелять, – говорит булочник из Юнгбру.

– Запереть и выбросить ключ, – говорит санитарка из Лингхема…

– Все подтвердилось.

Это Свен Шёман подходит в тому месту в открытом офисном пространстве, где сидят они с Заком. Взгляд у него твердый, голос усталый, но решительный.

– Мы разыскали приятеля Юнатана Людвигссона в Стокгольме. Он подтвердил, что находился вместе с Людвигссоном в своей квартире на набережной Хунштуль, когда произошел взрыв. Судя по всему, есть еще один человек, готовый это подтвердить. Приятель утверждает, что понятия не имел ни о каком Фронте экономической свободы. Но стокгольмская полиция вызовет его на повторный допрос.

– Ничего удивительного, – отвечает Малин, закрывая браузер.

– Кстати, только что проявился эксперт технического отдела по анализу видеозаписей и паттернов движения. Он считает, что тот человек, который находился у компьютеров на автобусном терминале, и тот, кто подложил бомбу возле банка, не могут быть одним и тем же лицом.

Малин стискивает зубы.

Перед ее внутренним взглядом встают изображения этих двух мужчин в капюшонах, только отдельно, каждый со своими мотивами и движущими силами.

– И все же это может быть он или они, – задумчиво произносит Зак. – Юнатан Людвигссон может сколько угодно утверждать, что создал Фронт экономической свободы в одиночку, и давать разумные объяснения наличию у него оружия. Это всего лишь его собственные слова. Мог ли он, в самом деле, один закрутить такую шараду?

Свен кивает, затем смотрит на Зака и Малин. Малин качает головой.

– Технический отдел анализирует содержимое его ноутбука. Посмотрим, что они обнаружат. Людвигссону придется показать им свои методы шифровки. Кроме того, нужно провести новые допросы задержанных сегодня ночью.

– Мы можем задержать их по подозрению в незаконном хранении оружия в крупных размерах, – говорит Малин.

– И надо задержать всех, кто взаимодействовал с Людвигссоном, – добавляет Зак. – Постараться прижать их. Если, конечно, мы найдем таковых.

– Что вы думаете? – спрашивает Свен. – Может ли вся эта штука с Фронтом экономической свободы быть просто выдумкой, как он утверждает? Только ради того, чтобы привлечь к себе внимание?

– Я бы не удивилась, – отвечает Малин. – Карин успела сравнить типы взрывчатых веществ?

– Да, – отвечает Свен. – То, что мы обнаружили в прицепе, – не тот вид взрывчатки, который использовался при изготовлении бомбы. К тому же мы получили сведения от «Сведбанка», подтверждающие снятие большой суммы со счета организации «Веганская сила» в тот период, на который указывает Людвигссон. Начальник банковского филиала был очень услужлив.

«Еще бы, черт подери!» – думает Малин.

– Что ведет нас к следующему вопросу, – подытоживает Зак. – Юнатан Людвигссон утверждает, что купил оружие у «Членоголовых», у Стенссона. Мы должны допросить Стенссона по этому поводу. И как можно скорее.

– Давайте возьмемся за это, – кивает Свен.

– А я предлагаю действовать осторожно, – произносит Малин. – Если Стенссон уже в курсе, что мы задержали Юнатана Людвигссона, то он догадывается, что мы сядем ему на хвост, и тогда может произойти все что угодно. А нас ведь в первую очередь интересует не он, а тот, кто это сделал. Вероятность того, что за взрывом стоит он, минимальна. Вряд ли он стал бы пытаться взорвать сам себя. А вероятная торговля оружием – материал для другого расследования, не так ли? Если он не продал оружие каким-то другим типам, которые и подложили бомбу. Я предлагаю просто-напросто позвонить Стенссону и спросить, что он может сказать по поводу утверждений Людвигссона.

– Разумно, – кивает Зак. – Может быть, нам все же удастся, наконец, засадить его – за что угодно.

– Так и поступим. Займемся этим после утреннего совещания.

– От СЭПО что-нибудь слышно? – спрашивает Зак.

– Нет, пока ни гугу, – отвечает Свен. – Но в течение дня они наверняка проявятся и захотят побеседовать с Людвигссоном.

Свен уходит.

Малин откидывается на стуле, снова заходит на сайт «Корреспондентен» – на первой странице рядом со снимками прицепа уже выложена фотография из паспорта Юнатана Людвигссона. Общий текст о задержании, о том, как он попытался бежать в момент ареста, – а также что его считают тем человеком, который заложил бомбу возле банка и который фигурирует на видеозаписи из Стокгольма.

«Мы на шаг впереди, – думает Малин. – В кои-то веки раз!»

А если б она подошла к окну, то увидела бы журналистов, собравшихся перед зданием полицейского управления – они стоят в раннем утреннем свете, подставляя лица лучам весеннего солнца, посасывая свои сигареты и прихлебывая из бумажных стаканчиков кофе, купленный на ближайшей заправке.

«Исламисты, – думает она. – Там ничего нового. Можем ли мы отбросить эту версию? Нет, пока что нет».

И тут на столе у Малин звонит телефон.

Он поднимает трубку, отвечает.

В трубке голос дежурного администратора Эббы:

– Тут с тобой желает поговорить врач. Некий Петер Хамсе.

Услышав его имя, Малин словно теряет контроль над своим телом, по коже бегут теплые волны, соединяющиеся где-то в паху, ей становится тяжело дышать; остается только надеяться, что со стороны все это не видно, что Зак ничего не заметит – как у нее пылают щеки, а колени стали как ватные только от одного этого имени.

Глубокий вдох.

Выпустить воздух, медленно.

Затем Малин произносит:

– Переключи его на меня.

И вот она уже слышит его голос, медлительный, но уверенный, словно он хочет поведать ей тайну, которую давно носил в себе.

– Это Малин Форс?

– Да, я слушаю.

«Я не вспоминала о нем с тех пор, как началась вся эта карусель с прицепом», – думает Малин. Ей пришлось максимально сосредоточиться на конкретных вещах.

– Как приятно слышать твой голос! – спонтанно восклицает она.

Она произносит эти слова, не подумав, и сама слышит, как глупо и неуместно они звучат – и все же это очень верные слова; ей стыдно, однако она чувствует, что нечто важное произнесено вслух. Затем она переводит взгляд на Зака – видит, как он поднимает брови от удивления, и тут Петер Хамсе говорит:

– Мне тоже приятно слышать твой голос, Малин, но я звоню не потому. Я звоню, чтобы сообщить: Ханна Вигерё умерла прошлой ночью. Мне казалось, что кризис остался позади, но по какой-то причине полученные травмы оказались сильнее ее. Насколько мы можем констатировать, она просто-напросто перестала дышать.

Ханна Вигерё.