– Долгих лет тебе, Хьюго. Надеюсь, ты еще не скоро поплывешь к Границе.

– И тебе желаю того же. Может быть, когда-нибудь увидимся.

– Может быть.

Тасман отключился.

– Прав Хранитель, прав, – произнес Тревельян. – Если бы он хотел улететь с Осиера, он бы это сделал. Но здесь так спокойно, а наш мир так суетлив!

Яркая звезда сияла над скиммером, ее изумрудный луч колол глаза. Тревельян прищурился, всматриваясь в темноту, усеянную яркими разноцветными искрами, словно ожидая, что вот-вот среди них возникнет «Пилигрим», вынырнувший серебряной рыбкой из безвременья Лимба. Но этого, конечно, случиться никак не могло; у Вселенной свои законы, и движение звездных лайнеров, даже таких, которым любая дорога коротка, сообразуется с ними. Придется подождать, провести на базе пару дней… Ну, ничего, будет время для отчета! Непростой документ… никто ведь в Фонде да и на всей Земле не ожидал, чем обернется эта миссия… Среди сорока двух рас, известных землянам, разумные четверорукие приматы еще не попадались. К тому же такие мудрые, такие терпеливые…

Скиммер мчался над огромным континентом, и где-то внизу в стремительном темпе проносились города и страны, мелькали горы, реки, леса и поля. Удзени, Шо-Инг, Тилим, Сотара, Кольцевой хребет и Семь Провинций у моря Треш, Этланд, Княжества Архипелага… Веки Тревельяна опустились. «Что мне чудится и что происходит в реальности? – думал он. – Я сплю и лечу в каком-то аппарате… Но где и в каком? В скиммере, парящем над Осиером, или в чужой машине, в подземельях Хтона? Может быть, в них я и останусь? Может, здесь и сгниет моя плоть, а кости смешаются с песком и камнями? О том известно лишь Аххи-Секу, параприму и Великому Наставнику… Если бы он перевернул пластинку с предсказанием, я бы тоже знал… знал, где и как закончу жизнь… Вернуться к нему? Так хочется узнать… узнать наверняка…»

Машину ощутимо тряхнуло, и он проснулся. Неяркий свет бил в глаза, затхлый воздух наполнил легкие, клубы пыли вихрились над голубой поверхностью платформы. Позади темнел зев тоннеля, но направляющий луч уже погас.

«Прибыли. Тихо тут, как на кладбище, – заметил командор. Сделал паузу и добавил: – Тебя, малыш, опять сканировали. Что-то интересное приснилось?»

– Смотря для кого, – сказал Тревельян и полез из аппарата.

Два часа сна вернули Тревельяну бодрость. Есть не хотелось, но он заставил себя проглотить сухой паек, запив его водой из фляги. Завтрак получился не очень изысканный, но Ивар, как любой разведчик-наблюдатель, умел не обращать внимания на мелочи. За годы странствий ему довелось приобщиться к кухне многих рас, где встречались блюда почти несъедобные, но только по первому впечатлению – при некоторых усилиях можно было справиться даже с пла, колючими ядовитыми червями, любимым кушаньем туземцев с Хаймора. Медицинский имплант, расширявший возможности человеческого метаболизма, позволял переваривать такое, о чем не поминают в приличной компании, особенно за столом.

Закончив с едой, Ивар, сопровождаемый трафором, зашагал по платформе. Крохотные смерчи пыли клубились у его колен, напоминая, что дорогу в древний город не посещали тысячи лет; свечение поверхности под ногами было тусклым, но позволяло обойтись без прожекторов. Голубоватая лента платформы уходила вдаль на километр, и, вероятно, в прежние времена здесь приземлялись сотни машин. Теперь транспортный узел был безлюден и пуст. Высокие своды над перроном пересекали трещины; неподвижный, лишенный запахов воздух казался неживым.

«Унылое местечко, – пробормотал командор. – Зато удаленное. Подходит, чтобы отсидеться».

Тревельян молчал. Тишина и пустота подавляли его, внушая мысль о тщетности существования. Могло ли такое произойти с Землей? С Солнечной системой и всей Земной Федерацией? С множеством миров, заселенных за девять столетий космической экспансии? Эта проблема оставалась загадкой для самых великих умов, какие породило человечество, и контакты с инопланетянами не сделали ее яснее. Цивилизации хапторов и кни’лина, дроми, фаата, терукси и других известных рас были сравнительно молоды и находились в поре расцвета. Поглотят ли их мрак и забвение? Когда это случится? И ждет ли Землю та же участь?..

Кто мог ответить на этот вопрос? Несомненно, мудрые даскины, правившие в древности Галактикой, но никто не знал, куда они исчезли миллионы лет назад. Возможно, лоона эо? Возраст их цивилизации был не таким почтенным, как у даскинов, но все же насчитывал пятьсот или шестьсот веков. Но если у лоона эо имелось что сказать, они не спешили делиться этим знанием с молодыми расами. Не потому ли, что было оно горьким?..

Молчание наскучило Советнику.

«Наш покойный чемодан сказал, что этот город примерно в трехстах километрах к северу от границы. Мы добирались сюда пару часов. У посудины, что нас везла, скорость небольшая».

– Имеет ли это значение? – молвил Тревельян.

«Имеет. Их воздушные аппараты тоже не очень быстрые, но могут добраться сюда за час. Я говорю о роботах Стручка».

– Надеюсь, Фардант их прикончит. Всех или почти всех.

«Нам хватит и дюжины, – буркнул командор. – Здесь тихо, но ты, парень, все же поглядывай по сторонам».

Совет был не лишним. Ивар сменил батарею в бластере, огляделся, но не заметил никакой угрозы. Ровным счетом ничего, кроме высоких сводов, пыльной поверхности и цепочки собственных следов.

– Есть какие-нибудь движущиеся объекты? – спросил он, обернувшись к трафору.

– Нет, эмиссар, – отозвался его спутник. – Но мы находимся в ста сорока восьми метрах от поверхности. Я не могу сканировать воздушную среду.

Кивнув, Тревельян ускорил шаги. Ему хотелось отыскать что-то вроде лифта, гравитационной шахты или обычной лестницы, чтобы подняться наверх. Это давало определенные преимущества, возможность держать под контролем воздух и земные недра.

Перрон вывел его в большой квадратный зал, откуда разбегались десятки тоннелей. Цветных пометок или каких-либо надписей он не увидел, но одни проходы шли горизонтально, другие – под заметным наклоном вниз, а третьи – вверх. Осмотрев их, Ивар выбрал самый широкий, направленный к поверхности. Пол здесь тоже светился голубым, своды поднимались на высоту нескольких этажей, и пыли было поменьше. Ему почудилось, что кожи коснулся слабый ток воздуха – вероятно, этот коридор имел сообщение с внешним миром.

Спустя несколько минут Тревельян убедился, что выбор правилен. Уже не тоннель, не коридор был перед ним, а широкая эспланада, постепенно уходившая вверх, озаренная голубоватым свечением стен и пола. Слева и справа в шесть ярусов тянулись просторные галереи, отделенные то рядами колонн, то ажурными решетками и витражами, то дымчатыми или янтарными пластинами какого-то материала, заполнявшего проемы. К галереям вели прозрачные цилиндры подъемников и странные лестницы со ступеньками в форме серпа; от нижнего уровня эспланады ответвлялись улицы-коридоры, а между ними, в открытом взгляду пространстве, лежал вековечный мусор. Целые горы непонятного хлама, в котором нельзя было выделить ни единого предмета, что-то похожее на обломок посуды или статуэтки, на деталь прибора, обрывок листа с изображением или хотя бы кости прежних обитателей. Можно было подумать, что эти мусорные кучи извергла какая-то гигантская мясорубка, работавшая десятилетиями или веками; кучи, груды, холмы расползлись, заполняя галереи, просачиваясь между решеток и колонн, выхлестывая на улицу серыми пыльными языками.