– Мэри… – ладонь Марго накрыла мою руку. – Не надо так. Поверь – это вполне в его стиле. Да ты ведь и сама уже знаешь.

– И мне, по-твоему, должно стать легче? – мрачно поинтересовалась я. – Дело не в том, что мне так уж нужен твой Алекс…

– Обойдись, будь так добра, без «твой», хорошо? – спокойно, но твердо велела Марго, и я согласно кивнула:

– Хорошо, прости. Пусть так – мне не нужен Алекс, мне нужно, чтобы он забрал в Москве нашу любимую собаку – и все. Потом я согласна не видеть его еще лет пятьдесят или дольше.

Марго только головой покачала, и по ее взгляду я поняла – она мне не верит. Собственно, я и сама себе не верила. Проведенная вместе ночь всколыхнула во мне что-то, заставила вспомнить то, что я старательно забывала. Алекс, Алекс, что же мы опять наделали? Зачем?

После завтрака я поднялась в номер, легла на кровать и укуталась одеялом с головой. Марго звала пройтись, но я только помотала головой и отказалась. Она ушла, кажется, обидевшись, а я, проплакав какое-то время, уснула и проспала до самого вечера.

Марго отсутствовала, но я не стала паниковать по этому поводу – она прекрасно владеет французским, не маленькая, да и Париж знает достаточно хорошо. Я закурила и открыла ноутбук, вдруг испытав потребность выплеснуть в словах то, что накопилось в голове за это время. Привычка записывать обрывки мыслей иногда здорово помогала мне при написании романов, да и вообще – становилось как-то легче, когда эмоции материализовались в виде букв на экране монитора.

Пытаешься забыться – и не выходит. Пытаешься выбросить из головы человека, который причиняет тебе только боль, – и не можешь. Прощаешь, ненавидя себя и ругая за слабость и мягкотелость. И потом гордо заявляешь – «я не терплю моральных унижений». Странно по меньшей мере.

И потом – он очень быстро соскучится рядом со мной, да и я – рядом с ним, потому что это ведь совершенно не то же самое, что встречаться украдкой, вырывая сладкие моменты. А когда сладкого сильно много, постоянно, до тошноты, до обжорства – сразу хочется перчику и горчички. А я не прощу, разумеется, – ведь я и так многое уже не простила.

Я часто потом вспоминаю его лицо. Чего он возится со мной? Выйди на улицу, обведи взглядом пространство и выбери себе любую девицу, сделай приглашающий жест – и вот уже сидит в твоей машине любая красотка по твоему выбору. И еще штук пять-восемь рядом стоят, высунув языки…

Нет – он постоянно возвращается ко мне. Насквозь больной, в частности и на голову, бабе прилично за тридцать. И кто он после этого? Извращенец, я давно говорю.

Поставив последнюю точку, я закрыла ноутбук – никогда не перечитывала сразу то, что написала, текст должен отлежаться пару дней – и только потом я могу спокойно и отстраненно читать.

Вернувшаяся с прогулки Марго застала меня в обычной позе – на подоконнике с сигаретой. Она ничего не спросила, не сказала, где была. Молча подошла и обняла за плечи, притянув к себе.

Ни с того ни с сего мы обе вдруг заплакали. Я успела подумать, что Марго не стоило бы расстраиваться и переживать – все-таки беременность. Но эта мысль ушла так же молниеносно, как возникла. Мы давно не рыдали, обнявшись, так сладко…

Назавтра днем мы уже летели домой, в Москву.

Он не смог заставить себя произнести то, что хотел. Не смог просить Мэри остаться, когда та встала с постели и, потянувшись всем телом, начала собираться. Он смотрел на нее, словно старался запечатлеть для себя каждый ее жест, каждое движение. И внутри почему-то отвратительно ныло – словно предчувствие чего-то ужасного. Алекс отогнал от себя эти мысли и вдруг подумал, что Мэри всегда уходит не прощаясь. Просто исчезает – как он сам. Вот и сейчас он лежит в постели и уже знает, что через четыре часа его не будет во Франции и он ни за что не признается в этом Мэри. Она опять останется одна, в неведении, растерянная и обиженная. Но так надо.

Внезапно Мэри села на кровать, взяла его за руку и попросила:

– Алекс, избавь меня от этого.

– От чего, Мэри?

– От этих камней. Я жить спокойно не смогу, пока буду знать, что они находятся рядом со мной.

Только пару раз за все время знакомства Алекс видел такой страх в лице Мэри. Она действительно боялась – и в этом не было ни капли рисовки или притворства. Она не старалась удержать его, исполняя роль маленькой испуганной девочки – ну, это просто не ее амплуа. Нет, Мэри сильная и жесткая, и игры в испуганную курицу не затеяла бы. Сейчас она боялась по-настоящему.

– Хорошо. Что ты предлагаешь? Я не могу сейчас ехать в Россию.

– Я дам тебе код сейфа в банке, где лежат камни. Ты сможешь послать человека – он их заберет.

– Пусть так, – Алекс дотянулся свободной рукой до тумбочки и взял сигарету. Мэри дернула плечом – ей, видимо, не терпелось уйти, а он намеренно оттягивал этот момент. – Что я должен буду делать дальше?

Мэри вскипела:

– Ты издеваешься?!

– Нисколько, – абсолютно серьезно отозвался он, перехватывая руку Мэри так, чтобы девушка не смогла вырваться и уйти. – Мне интересно знать, как ты видишь ситуацию дальше.

Мэри, кажется, растерялась. Алекс наслаждался ее растерянностью, тем, что она никак не может понять, шутит он или говорит серьезно. «Я научу тебя, колючка Мэри, что такое подчиняться мужчине. Слишком уж ты свободная, так не должно быть».

– Молчишь? Если не видишь выхода, попроси помощи.

– Я попросила – иначе какого черта вообще делаю здесь, с тобой?!

– Ты не просила, Мэри. Ты, как обычно, поставила меня перед фактом: «Алекс, я влипла в историю, вытащи меня». Скажешь – не так?

– Да пошел ты! – Она вдруг с такой силой рванула руку, что Алекс не удержал равновесие и едва не слетел с кровати.

Мэри побежала к двери, но он догнал ее, дернул к себе и обнял:

– Тихо, тихо! Куда собралась? Мы не закончили разговор.

– Мне не о чем больше разговаривать с тобой! – зашипела она, стараясь вырваться. – Ты всякий раз ищешь повод, чтобы унизить меня, ударить посильнее! Я не могу так больше – не хочу, понял?! Я сама найду Вартана и отдам ему камни – раз ты не в состоянии мне помочь!

Алекс откинул голову и расхохотался. Смеялся он долго, по-прежнему не выпуская Мэри из объятий, смеялся до тех пор, пока на глазах не выступили слезы.

– Ты всерьез считаешь, что после встречи со своим родственником останешься в живых? Да ты еще большая дура, чем я думал. Он из тебя коврик прикроватный сделает. Не разочаровывай меня, Мэри, не делай глупостей.

– Да какая тебе-то разница?! – снова взвилась Мэри, упираясь руками ему в грудь. – Тебе-то что?

– Значит, есть разница, Мэри, – тихо проговорил он, преодолевая сопротивление ее рук и притягивая Мэри к себе. – Есть разница… Мне нужно, чтобы ты была – понимаешь? Нужно знать, что ты живешь, танцуешь, книги свои пишешь… – Он оборвал себя на полуслове и вдруг очень осторожно прикоснулся губами к ее губам.