внимание твари от того, что происходило в этот момент у той под брюхом, и дал ребятам возможность спокойно выбраться и отбежать на безопасное расстояние. Гигантская паучиха замотала башкой, оберегая глаза от острой стали наконечников, однако возвращаться в свое логово не спешила — так или иначе у нее только что отняли добычу, и оставлять это просто так хозяйка ущелины не собиралась. Стрелы стукались о хитин ее панциря, беспомощно отскакивали, не причиняя вреда.

— Стрел не жалеть! — распорядился Лугдуш. — Не давайте ей выползти, гоните обратно. Огня, огня надо!

Правофланговый стрелок словно этих слов и дожидался: поджег смоченную в таингуре тряпку и, наколов ее на кончик стрелы, ткнул в фасеточный глаз. Страшилище отпрянуло, загонщики воодушевленно заорали, пугая тварь еще больше. А когда пылающий лоскут шлепнулся между передними лапами чудовища, то оно развернулось на месте и заковыляло обратно в спасительную темноту, подальше от яркого света, криков и противных стальных ос. Было слышно, как раздутое тулово второпях задевает каменные своды. Лугдуш с облегчением вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони.

— Все, кажись? — недоверчиво выдохнул кто-то.

— Кажись, да… — отозвался он, не отрывая, однако, напряженного взгляда от черного провала. — Все, уходим!

На заставу возвращались с чувством выполненного долга. Проход снова завалили глыбой, гадкий, облепленный пылью сверток из паучьей норы подцепили и потащили по земле волоком. Должно быть, тарку внутри кокона не слишком нравилось такое обращение, но возражений не было: парализованное ядом тело еще пару дней будет производить впечатление мертвого. Мертвецы же, как известно, непривередливы.

— Че с тобой? — не сбавляя шага поинтересовался Лугдуш у стрелка, последним покинувшего пещеру, обратив внимание на его неровный шаг и серую бледность. — Цапнула, что ль, зараза?

— Угу…

— Куда?

— Во! — поморщившись от боли, пограничный страж оттянул ворот рубахи и продемонстрировал два синюшных пятна проколов на спине чуть ниже плеча. — Это… прижечь надо бы… — успел сообщить он, но тут его согнуло пополам. Послышался характерный звук, Шара тактично отвернулась. Но не тут-то было!

— Эй! — Лугдуш придержал ее за клепаное плечо рубашки. — Пригляди за ним, ладно? Мы и так торопимся, а тут еще…

Шара ничего не успела ответить, потому что народ, повинуясь окрику «Айда шустрее!», прибавил ходу, и лучница осталась одна. Если, разумеется, не принимать в расчет беднягу Уфтхака, которого по-прежнему неостановимо рвало. Девушка зашарила по поясному ремню в поисках фляги с водой, отлично зная, что ее там нет: желание хоть чем-нибудь помочь порой сродни ожиданию чуда. Но вот Уфтхак медленно встал с колен, сплюнул и вытер лицо тыльной стороной ладони.

— Ниче вроде… — ободряюще сообщил он сочувствующей Шаре. — Пху-ут-тха… вот же гнида. И когда успела, а… Слышь, давай это… постоим еще чуток, а? Продышаться надо…

— Да уж постоим, — хмыкнула девушка, качая головой. — Эк тебя…

— А! — беспечно махнула рукой недавняя жертва. — Это еще ничего, так, неизбежная херня… Тот лопух, из караульных, вообще в лапы к ней без противоядия полез. Видала, как его выносили? Во… Теперь хрен ты разбери: выживет, не выживет, уродом останется… его лучше пожалей!

— А… Шелоб эта… — осторожно поинтересовалась лучница, — она сильно ядовитая?

— …! — заверил Уфтхак. — Вообще, гхул-кхан говорил, будто яды у нее на каждый случай разные: тот сильнее, этот слабее — да вот только она, тварь такая, наперед не предупреждает! — он вымученно хохотнул, — так что средство едино оригхаш: пока он в крови есть, яд не всосется. Так только… вывернет пару раз наизнанку после укуса — и все.

Шара вновь покачала головой, на этот раз — восхищенно: воистину, лучшего сторожа для ворот перевала вовек не сыскать! Никого не пропустит: ни своих, ни чужих… О! кстати…

— Слушай, а если она вырвется?

— Там же дверь каменная, — возразил Уфтхак, — сама ж видела, вроде… Тяж-желая! Старушке такую глыбу не стронуть — от нее и ставили!

Хм… опять не к чему придраться. Паукообразная гадина и вправду идеальный страж, при соблюдении всех правил — для обитателей крепости почти безвредный.

— А с чего ты вообще взял, что это «она»? — подозрительно сощурилась Шара. Уфтхак хохотнул.

— А хрен ее знает, это надо у дзаннарт-кхана нашего спросить, — весело сверкнул он клыками, и добавил интригующе: — У них знакомство близкое и давнее…

Шара округлила глаза. Какое еще знакомство, что он несет? Поймав недоверчивое выражение лица собеседницы, Уфтхак довольно хмыкнул.

— А, тебе еще не рассказывали? — начал он, лучась от счастья, — история известная. Тут раньше, пока дзаннарт-кха… а, ладно! — пока Шаграта сюда не перевели, тут короче, вообще, говорят, срач был полный. До того, что Шелоб бродила как у себя дома и жрала зазевавшихся, представь? Не то что жалила, а прямо натурально в тенета пеленала и высасывала досуха, как кошка ухо не вылизывает! А всем плевать было, кто пьяный, кто накуренный… бардак, короче. И тут явился этот… — Уфтхак сделал драматическую паузу. — Увидал Шаграт все это и охренел по полной. А он же после Харада на всю башку больной. Ну, начал свои порядки наводить, построил всех. Ваще зверюга, морды, говорят, бил только так, а особо невменяемых и вовсе со стены кидал, ага! И вот однажды…

Следующая драматическая пауза оказалась менее продолжительной: рассказчику не терпелось поскорее поведать финал истории:

— … И тут вышло так, что когда наш харадец по двору проходил, Шелоб выскочила откуда ни возьмись. Двор пустой, прикинь: только он и эта. Ну тут все, кто из окон видал, вроде как обрадовались даже спервоначалу: на, мол, тебе за все хорошее. Смотрят: Шелоб неторопливо так к Бронзовым Воротам ковыляет, а Шаграт стоит себе спокойненько, вроде даже ухом не ведет, дожидается ее. Ну все стали гадать — чем дело кончится: Шелоб знай себе прет на добычу, жвала раззявила. А этот взял да и — хопа! — кулак ей в пасть. Та сдуру цапнула, а у него под обычными перчатками — латные оказались. Шелоб жует-жует — толку хрен. А Шаграт свободным кулаком давай ее по хлебалу охаживать, та шипит, а цапнуть не может — занята пасть-то! Шипит и пятится, пятится и шипит, а он идет на нее и лупит не переставая, и так до самого ее поганого логова. Так и загнал обратно в нору. Шелоб бедная после такого воспитания вообще, говорят, две луны вылезать боялась! А за это время как раз дзаннарт-кхан стену нормальную распорядился поставить, гы-ы!

К концу рассказа глаза Шары от удивления приняли форму и размер чайных пиалушек. Вот так новости! Выходит, все эти годы она ничегошеньки не знала о своем дядьке… Младший брат Йарвхи-Злой