— Не надо, — выдавил он.

— Что такое? — грозно спросил Джейми.

Когда Помрой не ответил, Джейми сильнее прижал острие к щеке, едва не разрезая кожу.

— Остановись! — Помрой сглотнул, когда Джейми ослабил нажим, потом просипел: — На лезвии яд.

— Ты унизился до яда?

Рука Джейми дрожала от усилий не убить негодяя за оскорбление. Дьявол сидел у него на плече, побуждая полоснуть отравленным клинком по щеке Помроя. Дьявол нашептывал ему в ухо, что никто не заподозрит, что Джейми знал об отравленном лезвии. Вина падет на самого Помроя. Мужчина, который выбирает бесчестные средства в сражении, заслуживает постыдной смерти.

Но отец Джейми учил его, что поведение врага не должно управлять его собственным. Рыцарь не лишает человека жизни при помощи яда, какой бы заслуженной ни была смерть.

Скрипя зубами от ярости, Джейми заставил себя отшвырнуть меч Помроя. Держа Помроя за горло, он вытащил свой кинжал.

— Мне бы следовало выколоть тебе глаза за то, что ты пялишься на нее, — прорычал он, — но я довольствуюсь вот этим!

Помрой стиснул челюсти, но не вскрикнул, когда Джейми рассек ему острием кинжала щеку. Это был глубокий порез, который будет гноиться и оставит шрам.

— Когда будешь смотреть на свое отражение, хочу, чтобы ты помнил, что я мог убить тебя сегодня, — сказал Джейми. — И если ты опять станешь угрожать Линнет, я так и сделаю.

— Сорока принесла мне на хвосте один слух о вас, леди Линнет, — сказал Глостер.

Линнет вскинула бровь.

— Только один, ваша милость? Какое разочарование узнать, что я так малозначительна.

Глостер загоготал и хлопнул себя по коленке.

— Люблю умных женщин. Не бойтесь, дорогая леди, о вас всегда много говорят — особенно о вашей красоте.

Она испустила драматичный вздох.

— Это не слишком интересно.

Как и сам Глостер. Когда он пересек зал, чтобы сесть рядом с ней на скамью у окна, у нее не было возможности сбежать. Нельзя просто взять и уйти от человека, который является дядей короля и третьим в очереди на трон, каким бы противным он ни был. Еще вчера, впрочем, она и могла бы так поступить. Но после того как разозлился на нее Джейми, Линнет твердо решила быть более осмотрительной в своем поведении.

— А еще все гадают, кто ваш последний любовник. — Глостер наклонился ближе. — Но лично мне интереснее узнать, кто будет вашим следующим.

Линнет не нравилось направление разговора… и то, как герцог пялился на ее грудь. Она прочистила горло.

— Но это не тот слух, о котором вы упомянули вначале?

— Вы совершенно правы.

От его сладковатого запаха она непременно расчихается, если он не отодвинется подальше. Линнет оглядела комнату в надежде, что кто-нибудь придет ей на выручку.

— Я слышал, вы ищете одного человека, — сказал Глостер, понизив голос. — Купца, который, как вы подозреваете, обманул вашу семью много лет назад.

Сердце Линнет подпрыгнуло в груди. Теперь он всецело завладел ее вниманием. Стараясь сохранить голос ровным, она спросила:

— Вы знаете, кто этот человек?

— Пока нет. Но если это для вас важно, моя дорогая… — Он пожал плечом и поднял руки. — Меня можно было бы убедить слегка поднажать тут, намекнуть на одолжение там…

Как член королевской семьи, Глостер имел такие средства добывания информации, каких у нее нети никогда не будет. Больше того, он любимец лондонского купечества. Если Глостер даст знать, что ему требуются определенные сведения, он их получит.

Линнет наклонилась вперед и задышала чаще.

— Вы бы сделали это для меня, ваша милость?

— Дело могло бы оказаться… приятным, — отозвался он с медленной улыбкой. — Кто знает, что мы могли бы обнаружить вместе?

Она выпрямилась и сложила руки на коленях. Глостеру нравится играть в благородство, но он ожидает плату за услуги. Разумеется, ей следовало знать, что это будет услуга за услугу. Все, что ей надо, — это придумать, чего он может хотеть — кроме нее самой.

Его тяжелый запах опасно защекотал ноздри, когда он опять наклонился ближе.

— Здесь, в зале, слишком много ушей. Приходите в мои покои через час, и мы с вами обсудим, как лучше раскрыть вашего таинственного купца.

— А леди Элинор присоединится к нам? — спросила она, прикинувшись дурочкой.

Он хохотнул:

— Элинор знает, что я люблю делиться своим расположением.

Что, вероятно, и является одной из причин, почему Элинор остается его фавориткой.

— Но все равно давайте сохраним наш… нашу договоренность… в тайне, — предложил Глостер, подмигнув. — Подозреваю, что сэр Джеймс Рейберн не будет доволен, если узнает об этом.

В том-то и загвоздка. Хотя она не собирается позволить Глостеру дотрагиваться до себя, тем паче — уложить ее в постель, Джейми будет взбешен, если узнает, что она не оставила своего намерения отомстить. Она не собиралась. Ей-богу, она всерьез намеревалась отказаться от поисков. Но предложенную Глостером возможность узнать, кто же является ее худшим врагом, отвергнуть не могла.

Она в два счета выяснит его имя. А Джейми и знать об этом не надо.

Линнет поднялась. Присев в почтительном реверансе, слегка кивнула Глостеру, после чего подобрала юбки и ушла, не оглядываясь.

Вопрос, чем заплатить Глостеру за его услугу, уже определился в ее мозгу. Всем известно, что Глостер живет не по средствам. Его щедрая поддержка искусств, среди прочих излишеств, требует немалых наличных денег. А у нее золотых монет в избытке.

Глостер как рыба на крючке. Все, что ей нужно, — это затащить его в свою сеть, не свалившись самой в воду. Она обставит это как деловую сделку, и они разойдутся удовлетворенными. Если судить по тому, что она слышала, это больше, чем можно сказать о его любовницах.

Он назовет ей имя ее врага. Как только она узнает его, то раздавит негодяя, как какую-нибудь мерзкую козявку каблуком. И тогда все будет так, как и должно быть: зло наказано, а честность и упорный труд вознаграждены. Джейми называет это местью, а она — справедливостью. Чтобы оставить прошлое в прошлом, она должна сделать этот последний шаг. А потом начнет новую жизнь со своим любимым.

Час спустя Линнет явилась в покои Глостера. Она была укутана с ног до головы в накидку с капюшоном, а на поясе у нее висел кошелек, полный золотых монет. Ее ожидали. Коротко взглянув на лицо под капюшоном, стражник отворил перед ней тяжелые дубовые двери.

Не сразу смогла она заставить себя войти. В сотый раз твердила она себе, что Джейми ничего не узнает. Ладони у нее вспотели, когда она шагнула в комнату — не от страха перед Глостером, но потому что чувствовала себя виноватой, что обманывает своего будущего мужа — мужчину, которого любит всем сердцем.