Я попытался улыбнуться, но мне показалось, что от трещин в губах всё тело рассыплется.

Судя по бликам сбоку, многие в отряде светили пирусными фонариками. Да я и так, если честно, чувствовал близость огненных камней и патронов с красными задками — их было много, а значит я находился в целом отряде, вооружённом магострелами.

Лицо Хомяка всё ещё было в синяках, и даже ночная темнота не могла скрыть этого. Но он счастливо улыбался опухшими губами, будто это не его этой ночью мутузили полицейские.

Тут же склонился и Сивый. Белобрысому тоже ночью досталось, но парень всё равно счастливо лыбился.

— Судя по вони, Рыжий, эта конница ещё и обделала тебя от всей души! — он заржал, но сам скривился от боли, — О-о-ох.

— Если кому-то что-то не нравится, могут лечиться чем хотят!

Я повернул голову и заметил среди незнакомых солдат того пухлого усача, лекаря из рекрутского лагеря. Ну да, толчковый пёс опять меня измазал целебным дерьмом.

Прикрыв глаза, я облегчённо выдохнул. Так даже лучше, что я был без сознания — по собственной воле я бы не позволил…

Но как же задолбал меня этот мир! Где нормальные госпитали, в которых если меня пичкают дерьмом, я никогда об этом не узнаю?! Где блондиночки-медсёстры, у которых груди рвутся из натянутых халатиков в мои раскрытые объятия…

Перед глазами почему-то стояла Эвелина. В этом чёртовом мире одни только брюнетки, от которых одни только проблемы.

— Нэриумно-тхэлусную вытяжку себе и Царская-то Гвардия не всегда позволить может, а вы мне тут… — обиженно вещал лекарь.

— Да он всё этим дерьмом своим лечит, — пожаловался кто-то из солдат, — Заболел у меня, значит, зуб…

По рядам прошёлся громкий стон отвращения, а потом волна смеха. И всё это под возмущённые возгласы лекаря: «Святые Привратники, с какими дремучими чушками мне довелось служить!»

— Эй, вылунь, — послышался весёлый шёпот Сивого у самого уха, — Мы эту мазь «высряжкой» называем. Намажешься, и сразу чувствуешь себя чуть ли не Подлунным…

— Я ж не заставляю вас её жрать, недолунки драные! — возмущение целителя было очень искренним, — И это при том, что эффект будет гораздо лучше, если употреблять эту мазь…

— А ты?! — вдруг вырвалось из толпы, — А ты сам-то употреблял?

— А-а-а!!! Да пошли вы в Пробоину, чушки необразованные!

Это не вызвало ничего, кроме нового взрыва хохота…

А я так и пялился на багровый купол. Твою же мать. Что там творится под ним? И как мы вышли?

Второй раз уже такое… Одержимый что-то сделал, а я опять в догадках, что со мной творилось.

Хомяк шёл рядом, и я попробовал вытянуть руку. Это далось мне с трудом, перед глазами потемнело, но я всё-таки схватил его за рукав.

— Мяч, — просипел я.

Сержант, как всегда, был сама любезность:

— Чего тебе, вылунь?!

— Мне надо… надо… — я показал пальцем на священника.

Я хотел сказать: «Мне надо всё знать», но сил не хватило. Неожиданно, сержант всё понял, и его командная ругань пронеслась над головами:

— Отряд, стой! — он махнул рукой, — Пересчитаемся, разобраться надо, в конце концов, сколько нас…

— Недостаточно отошли, Мяч, — Сивый обеспокоенно посмотрел на горизонт.

— Ты, Сивый, бздеть будешь и через два дня пути! — выругался Хомяк.

Опять многие засмеялись. Сказывалось, что у солдат совсем недавно было трудное время, и сейчас им нужна была разрядка.

— Вещуны есть у кого? Надо знать, сколько ещё отрядов вышло!

Я кое-как опустил руку в карман, потом вытащил зелёный круглый камешек:

— Мяч…

Помнится, тот оракул, в теле которого мне повезло побегать по Межедару, оставил мне пару таких.

— Ого, огромный какой. Никак у Стража стащил? — понизив голос, спросил Хомяк, а потом сграбастал вещун, — Отлично, они далеко бьют.

***

Наше небольшое войско заняло место у небольшого оврага. Тут был и ручеёк с питьевой водой, и небольшая возвышенность рядом, куда Хомяк сразу же направил дозорных.

— Сейчас вся округа кишит «угольками», — рычал сержант, — Так что, если просрёте нападение, нам всем тут крышка!

К сожалению, близость воды означала и комаров. Лес рядом, казалось, звенел от их гула, и это немного напрягало. Всегда представляешь себе, что эти миллионы кровососов могут вдруг напасть внезапно и выпить до последней капли чью-то жизнь…

Я усмехнулся. Где-то рядом носятся огненные монстры, с виду самые настоящие порождения ада, а жить не дают обычные комары. Но проблема была в том, что я не мог их хлопать — пришлёпнешь одного, и от мучительного движения сразу проваливаешься в забытье.

Солдаты развели несколько костерков в низине, и я ещё долго слышал ругань сержанта, который бегал среди уцелевших обозов и смотрел, чем они богаты. Через несколько минут в лес ушли несколько человек, которые в прошлом, как оказалось, были охотниками.

Меня сгрузили рядом с одним из костров, и пухлый лекарь нацелился было с банкой своего чудо-дерьма подсесть ко мне, но я, превозмогая дикую боль в рёбрах, выставил руки:

— Нет!

— Но, уважаемый, нужно повторить ещё пару курсов…

Я, собрав в кулак все силы и псионику, упёрся руками в жерди волокуши и попытался сесть. Внутри разорвалась бомба страданий и мучений, сломанные рёбра выключили свет в глазах…

Но я, ни разу не моргнув и не поморщившись, всё же сел. И растянул губы в улыбке:

— Я уже в порядке. Как огурчик, клянусь своей Луной!

Лекарь ревниво сверлил меня взглядом, а я только молил Незримую, чтобы она вбила в мозги этому пухляшу, что со мной всё в порядке.

Всё же там кто-то есть… Потому что целитель с торжественным видом сунул банку себе за пазуху, будто спрятал самое ценное, что у него есть, а потом провозгласил на весь лагерь:

— И ещё есть, кто сомневается в моих методах? Всего полночи, и человек уже на ногах!

Гордо дёрнув головой, он пошёл куда-то в наскоро собранный лагерь. Наверное, проверять, нет ли ещё раненых, желающих причаститься его целебной магии.

— Твою псину, — я начала заваливаться обратно, но тут же меня подхватили.

Моя голова легла на прямо на открытое декольте Эвелины, и я шумно втянул воздух, уставившись на размытые бугорки. Вот это я понимаю, лечение. Сразу же и силы появились, и я уже чувствую, как косточки срастаться начали…

Эвелина ещё и погладила меня по голове, сама вдохнув поглубже. А потом простонала:

— О-ох, ну и вонь! Деверь мой дорогой, хоть ручей и холодный, я бы советовала…

Собравшись с силами, я оторвался от Избранницы, и кое-как сел. Во второй раз это далось полегче.