Тотчас он, передвинув прицельную планку на максимальную зарубку «1000» метров, и прицелился в нескольких белогвардейцев, что стояли под дубами за полтора километра. Оптика приблизила одного из казаков и Семенов узнал одного из них, двухметрового охранника Царя, который побывал в будущем. «Ну, вот, сейчас проверим силу русского оружия, правы ли были историки и специалисты, когда писали, что пехотная снайперская винтовка «Мосина» могла отстреливать пулю на 2000 с лишним метров, имея мощный патрон 7,62х54 и превосходя современную снайперскую винтовку СВД с патроном 7,62х39… Кроме прочего, снайперская винтовка «Мосина» не имела автоматической перезарядки, таким образом сила порохового заряда удваивала дальность выстрела».

Грохнул выстрел и тотчас он передернул продольно–скользящий затвор перезарядив патрон, а затем быстро взглянул в оптический прицел и уже в сгущающемся ноябрьском вечере распознал, что казак упал на колени и держался за грудь, откуда хлестала кровь. Другой казак из Императорского конвоя схватился за пулемет и вскинул его в сторону прилетевший издалека пули. Капитан орловской милиции сделал свой второй прицельный дальний выстрел… И пуля из грозного русского оружия нашла свою цель. Казак плашмя упал на землю и оставался уже без движения. Это был последний выстрел Григория из винтовки за этот вечер. С неба резко опустится ночная мгла, погрузив все окрестности в полную сырую темень.

На небе, стояло непроглядная ночная облачность, закрывая звезды и луну. Григорий неторопливо подошел к убитому Алексеевскому поручику. Лошадь белогвардейца была тут же и не шарахнулась от чужого человека, видно привычная к чужому люду. Григорий проверил несколько узлов, привязанных к седлу. Кроме патронов к нагану, он нашел какое‑то белье и ржаные сухари, сахар и самодельный чай из трав в платке. Нашлась и медная кружка в переметной сумке.

Григорий углубился в лесные заросли березового леса и с радостью увидел глубокий овраг, где можно было укрыться от белогвардейцев. Собрав сухих веток он решил развести небольшой костер. В кружку набрал снега и стал готовить кипяток для чая. Заварив чаю из сбора липы и зверобоя, оперативник орловского «Убойного отдела» поймал себя на мысли, что возможно он напрасно гоняется за белыми и надо уходить к Чертовой пустоши, и что‑то решать с атаманом Раковским, или доставить бандита в ВЧК… или генералу Колокольцину, хотя…

Бессонная ночь навалилась пуховым одеялом на глаза и тело Семенова, подхватив его, какие‑то силы унесли его ввысь над орловским полесьем. Он вдруг увидел горную долину с альпийскими лугами и кустами фиолетового рододендрона издающими сильный дурманящий запах. Тут Григорий увидел своего боевого товарища спецназовца Святозара Прилукова. Он был в маскировочном костюме и в разгрузнике с запасными магазинами и несколькими гранатами. Как всегда его лицо украшала специфическая боевая раскраска, наносимая им жженной пробкой. На одной щеке он всегда делал квадрат и крест расходящийся из него. «Божье око, — шутил он или говорил всерьез. — Оберегает от плохих людей по поверью славян». Григорий окликнул его, но его напарник по ночным рейдам не обращал внимания… «Святозар, ты же взорвался на вражеской растяжке, — хотел было крикнуть Григорий, но язык у него не двигался…».

Семенов открыл глаза и увидел около себя двух рослых казака. Они были в одних черкесках и в их руках были револьверы. Оперативник понял, что его оружие, которое он положил около себя пропало. «Эх, разморило и уснул, а такое бывшему спецназовцу непростительно…», — подумал Григорий и снова прикрыл глаза.

— Ну, что кончать его будем, комиссара рыжего, или попытаем, как он нас разыскал? — раздался приглушенный голос.

— Так, я его узнал, это Гришка, который пару дней назад у нас в лагере был, да удрал… Уж больно он дерется шибко!

Григорий слегка повернулся на бок и освободил, находящийся нож в голенище офицерского сапога. Он лишь на мгновенье раскрыл глаза и тотчас метнул финку в белого казака. Тот ойкнул и упал на колени, схватившись за грудь. Григорий перекатился в сторону и вовремя, две пули взрыли то место где на ветки прилег Семенов. Схватив тело раненного казака на себя, бывший спецназовец закрыл себя телом врага от других выстрелов, которые сотрясали воздух, пока не кончились патроны. Забрав себе наган убитого Григорий направил револьвер на казака.

— Руки в гору и брось свой наган подальше!

— Не стреляй, милый человек, я до дому решил податься, не служу уж белым… Христом богом прошу, детишки у меня дома в станице Горелове на Дону.

— Так, что же ты все с наганом ходишь, да еще стрелял в меня? — удивленно спросил Григорий, собирая свои наганы за костром.

— Вот треклятый подъесаул Назарьев, не дает нам разойтись по домам… Он с одной станицы со мной, говорит, что пристрелит дома, если сбегу… Христом Богом прошу и умоляю отпусти, враз уйду прочь на Дон.

— Ну а остальные казаки, тоже уйдут по домам?

— Тоже просятся их отпустить, ой как все соскучились по родным, да и негожее дело это воевать со своими. Вот только еще один там офицер Деникинский, да и он вот уже хотел пулю себе в лоб пустить, тоже война ой, как невмоготу ему…

— Кто же стариков и ребенка убил, там на дороге? — вдруг, вспомнил Семенов, что было важно для него и без чего он не смог бы простить и этого казака.

— Это подъесаул Назарьев, душегубец, ни как не может от крови и смертушки людской отстраниться…

— Ну ладно, пойдем в твой лагерь… Ты впереди, а я сзади, помогу вам разобраться с подъесаулом, раз не дает тебе и другим казакам уйти на Дон и вернуться к мирной жизни. Сейчас ты туда вернешься, да скажешь казакам, что отвоевались… Ну, а дальше как станется, я не промахнусь, ты уж знаешь…, — подтолкнул в спину он рослого и мощного в плечах казака, да обтерев финку спрятал ее снова за голенище в чехол. «Однако, сгодился мне нож, что подарил мне предок — красный командир Семенов. Баш на баш, сначала я его от смерти, а после…», — усмехнулся Григорий, идя стороной вслед за казаком.

Еще издали капитан заприметил костер и двух ночных смотровых, что охраняли временный лагерь белогвардейцев. Прощенный им казак, опустив голову пришел к своим казакам.

— Ну, что, Тимофей Петрович, поймал красного?

— Братишки, ребятишки, душегубец Назарьев то спит?

— Вот выпил самогону, да вроде успокоился… Прилетят к нему еще души убиенных, вот тогда не сдобровать ему, — сплюнул один из смотровых казаков.

— Настал, час станичники всем по домам нам разъехаться, хватит отвоевались, — снял с себя кубанскую папаху казак и утер лоб. — Надо б скрутить этого Назарьева…

Но видно чутко спал подъесаул и вовремя проснулся. Подойдя сзади к казаку, он выхватил шашку и уже замахнулся во весь размах, как грянул выстрел из ночного леса и схватился за руку Назарьев и присел на корточки подвывая от боли.

— Перевяжите, меня братки, — взмолился подъесаул.

— Волк коню не товарищ и не браток, опостыл ты нам Прохор, видать время тебе вышло покаяться перед миром…