Ровно до тех пор, пока меня не обошел Гайлорд.

– Откуда ты? – закричал я.

– Это не имеет значения, Карно. Главное, что я впереди, – похвастался он.

Это точно. Я начал ускоряться, и мы, хромая, двигались вперед по шоссе, как пара престарелых пациентов, каждый из которых старается добежать до туалета первым. Держать такую скорость на этом этапе было просто безумием. Но повторюсь: ни одно из моих мероприятий за последние два года не казалось мне особо здравым.

– Хорошо, джентльмены, – проворчала моя жена, подъехав к нам на велосипеде Гайлорда, – давайте угомонимся.

– Это он начал, – канючил я.

– А он продолжил, – канючил Гайлорд в ответ.

– Итак, дети, – перебила нас Джули, – держите себя в руках, мы почти пришли.

Она пристально следила за нами, катясь позади.

– Милая, у тебя случайно нет с собой еды? – ласково спросил я.

– Вот, я нашла пакет крендельков на кухне в фургоне.

– Эй, это мои! – запротестовал Гайлорд.

– Не волнует! – резко ответил я. – Все, что попадает в плавбазу, становится общим.

– Что это еще за правило? – спросил он.

– Я только что его придумал, но мне понравилось.

– Ну хватит, вы, двое, – вмешалась Джули, – никто из вас ничего не получит, если вы будете так себя вести.

Гайлорд пробежал так примерно полтора километра. Меня поразила его стойкость, и я благодарен ему за каждый шаг, сделанный в компании со мной. Да, парень устал, но сломить его силу духа не так-то просто. У него были задатки бегуна на сверхдлинные дистанции, и я надеялся, что он продолжит этим заниматься – теперь мне было очевидно, зачем нужен правильный партнер на тренировках. В компании страдать легче.

Они с Джули забрались обратно в плавбазу и уехали, оставив меня бежать в одиночестве, хотя я уже практически не мог себя контролировать. Тело двигалось на автопилоте. В такие моменты даже самые небольшие физические или умственные противоречия могут иметь очень серьезные последствия для здоровья. Здесь самое важное – верить в свою способность продолжать бежать, несмотря на то что все симптомы указывают как раз на обратное. Сейчас у меня были все эти признаки обратного. Я посмотрел вниз и обнаружил, что четырехглавые мышцы полностью налились кровью, а икры сильно вздулись. Потоки пота стекали по лицу, и кажется, приближался еще один кризис.

Промежутки между эйфорией и упадком сил стали настолько короткими, что я уже почти не различал два этих состояния, как будто они мутировали и слились в какое-то третье. Однако если как-то его характеризовать, то хорошим его назвать нельзя. Я терял контроль над телом и, что еще хуже, над разумом. Два дня бега без перерыва творили со мной странные вещи.

До тех пор пока я не поднял взгляд и не увидел голубую воду Тихого океана на горизонте. Пляж был уже близко, Санта-Крус притягивал меня к себе. Я вспомнил те времена, когда мы с Пэри сидели на кухонном подоконнике и смотрели на океан. Внезапно я почувствовал, что эти мысли вселили в меня надежду. Почти триста четырнадцать километров позади, оставалось восемь километров трассы.

Где-то внутри себя я обнаружил мужество не замечать упадок физических сил и продолжал переставлять по очереди ноги и двигаться вперед. Я заставлял себя делать это усилием воли, не обращая внимания ни на какие внешние помехи, я слушал только свое сердце.

Когда я притащился к последнему пункту передачи эстафеты, вечеринка была в самом разгаре. Осталось пробежать один короткий этап, и многие команды уже праздновали окончание пробега. Играла громкая музыка, и люди танцевали вдоль дороги. Когда я подошел ближе, двое из них показались мне очень знакомыми. Черт возьми, это же мои родители, и они… танцуют макарену?

Именно так. Я чуть не сгорел от стыда, когда увидел, как отец виляет бедрами и размахивает руками в такт музыке с полоумной улыбкой на загорелом лице. Где он этому научился? Я почувствовал, что мне нужно срочно бежать отсюда как можно быстрее.

– Ты не остановишься? – спросила Джули, стоявшая на тротуаре.

– Смеешься? – ответил я. – Видела, что там происходит?

– А, ну да, – сказала она с улыбкой, – твои слетели с катушек.

– Нет ли каких-нибудь законов, которые запрещают такие вещи?

– Мы в Санта-Крус. Они здесь могут танцевать голыми, никто и слова им не скажет.

– Давай только не будем подавать им такие идеи.

– Уверен, что ничего не хочешь? – хихикнула она.

Я чмокнул ее в щеку.

– Хорошо бы эти двое перестали так танцевать.

– Тут я ничем не могу помочь, – улыбнулась она, – увидимся на финише, Тим-Дин.

Тротуар вдоль пляжа Санта-Крус

Середина дня 1 октября 2000 года

По сравнению с другими этапами дистанции последние километры проходили по относительно плоской и простой дороге. Но после трехсот четырнадцати километров уже ничто не казалось мне ни простым, ни легким. Откуда берется энергия, что дает мне силы двигаться дальше?

Бег помог мне понять, что движение к предмету вожделения значит гораздо больше, чем сам предмет. Погрузитесь во что-то целиком, отдавайте себя делу со всей душой, постоянно совершенствуйтесь, никогда не сдавайтесь – это и есть самореализация, это и есть успех.

Я бежал в Санта-Крус и чувствовал, что полностью удовлетворен. Многие люди никогда этого не испытывают. Они боятся или не хотят требовать от себя многого, выбирают простой путь, путь наименьшего сопротивления. Но борьба и страдания необходимы, ради них стоит жить, теперь я это знаю. Если вы не пытаетесь выйти из зоны комфорта, если не требуете от себя постоянно большего, не учитесь ничему и не развиваетесь в процессе, значит, вы выбрали застойное существование. Вы отказываете себе в удивительном путешествии.

Один приятель, бегун, однажды мне сказал: «Жизнь – это путешествие на кладбище, но не нужно пытаться добраться туда невредимым, в красивом и хорошо сохранившемся теле, наоборот, нужно притащиться туда с грохотом, абсолютно изможденным, совершенно измотанным, и громко прокричать: “Вау! Вот это было приключение!”»

Бег на выносливость – это моя страсть, мое приключение. И тут я у руля: бежал два дня подряд, выходил за пределы умственных и физических возможностей, стремился быть лучше, зайти дальше, отдать больше. Чтобы совершенствоваться в моем деле, нужно разрушить психологический барьер, найти в себе смелость и продолжить пытаться даже перед лицом безжалостной боли и полного отсутствия надежды.