— Эй, сосед, ты кто? — обеспокоенный затянувшейся паузой, встревожено спросил голос из-за стены. — Почему ты умолк?

— Какая разница… — с трудом выдавил Иван.

— Ты думал, что это — твой друг? Ты расстроился?

— Да…

— Его тут нет. Я один. Но он найдется. Ты не переживай.

— Значит, его убили… Из-за меня…

— Слушай, как там тебя…

— Иван.

— Иван. Не раскисай. Даже если его убили — ты-то живой. И ты можешь вырваться отсюда, и отомстить за него.

— Как?! — вскинулся царевич.

— Слушай. У меня есть план.

— А как тебя зовут?

— Франк Кевин.

* * *

А город торжествовал. Город веселился, буйствовал карнавалами, выплескивался фейерверками, пил вино из бочек на площадях, ссорился, дрался, мирился и снова пил — исступленно-истерично, стараясь забыть о недавнем испуге — солдаты у стен оказались не захватчиками, а своей родной армией-победительницей — предыдущие известия о поражении оказались ложными, и, как выяснилось, все произошло с точностью наоборот — вондерландцы разгромили шантоньцев, и победоносное войско, не мешкая, направилось прямо домой.

Народ прославлял отважных вояк за победу над старым врагом, герцога Айса — за его военный гений, короля Шарлеманя — за то, что он король, и принца Сержио — просто так, на всякий случай.

Радости горожанам прибавило быстро облетевшее весь театральный мир известие, что вернулась беглянка Мальвина, и в полюбившихся спектаклях про стражу появилась новая героиня.

Всеобщее ликование не могла испортить даже безуспешная, ни на минуту не прекращающаяся охота — при которой весь город вверх дном переворачивался, вместе с фейерверками, маскарадами и бочками — за вором, убийцей, предателем и просто государственным преступником князем Ярославским из Лукоморья, который как в воду канул, назло королевским гвардейцам, дворцовой страже, городской страже и просто регулярным войскам.

Поговаривали также о предстоящей помолвке победоносного Айса и принцессы Валькирии — без особого апломба, правда — бедняжку в народе очень любили — но лишь в контексте очередных выкатываемых на площади бочек. Потому что любовь — любовью, а в королевские дела вмешиваться — себе дороже. Да и халявное вино оставалось халявным вином, за чье здоровье оно бы не выпивалось.

И чем огромней и бесшабашней был загул, тем внезапнее и горше стало похмелье: за день до предварительного принятия великого Айса в состав королевской семьи, одним далеко не прекрасным утром город проснулся и обнаружил, что вондерландская армия за ночь была вся перебита, а у стен появились лотранцы с требованием вернуть им принца Кевина Франка, злодейски удерживаемого против его воли в Мюхенвальде, и шантоньцы — с идеей реванша вообще, и жаждой получить кой-какие национальные сокровища, похищенные вондерландцами во время прошлой войны три года назад, в частности.

На все требования корона заносчиво ответила «Приди и возьми», но помолвку принцессы и полководца без армии отменила до лучших времен.

Началась осада.

* * *

— Браво!!!

— Бис!!!

— Мальвина, Мальвина!!!

— Буратино!!!

— Артемон!!!

— Браво!!!

Поклонившись уважаемой публике в последний, пятый раз, труппа старого сеньора Гарджуло наконец-то скрылась за занавесом.

Зрители стали неохотно расходиться по домам, актеры — вполне охотно — по гримерным. Мальчики налево, девочки — вернее, одна девочка — направо.

Устало опустившись перед зеркалом, девушка с голубыми волосами опытной рукой профессионала стерла помаду, тени, румяна, сняла накладные ресницы, закручивавшиеся чуть не до самого лба, вынула из прически заколки и шпильки. Через мгновение на туалетный столик рядом с гребнями упала шикарная копна бледно-голубых волос.

Дверь без стука отворилась, и в комнатку вошел Мур с громадным букетом в руках.

— Ты бы еще колечко принес.

— И принесу.

— Ах, не смейтесь над бедной девицей, ваше майорство!..

— Отдайся — озолочу.

В начальника стражи полетела туфля. Потом, после секундного раздумья — вторая.

— Горшок вон там. Вода в кувшине. Воткни. Завянут — жалко будет.

— А парик-то снимать лучше б не надо. Поклонники не поймут.

— Так ведь в нем — как в шапке, вся башка упрела, сил моих дамских никаких больше нет!!! — и Серый с ожесточением, обеими руками, взлохматил себя. — Издохну я скоро от этой жары, если раньше ноги на каблуках не переломаю.

— Зато и в голову никому не приходит, что государственный преступник и изменник и актриса Мальвина Барабас — на данный момент, по крайней мере — одно и то же лицо.

— Мне бы в голову такое тоже не пришло. Чья дурацкая идея это была?

— Угадай с трех раз.

— …..!!! Я этого черномазого, ей-Богу, когда-нибудь…

— Но ты бы все равно не смог выбраться из Мюхенвальда, — пожал бронированными плечами Мур.

— Я мог бы занять его место у Санчеса под лестницей. Или у Ерминка на чердаке. Или у мастера Вараса в винном погребе. И закрыться там.

Стражник покачал головой.

— Ты не представляешь, что делается в городе. Нет ни одной канавы, собачьей будки или бочки, куда бы не сунули свой нос гвардейцы в поисках тебя.

— Ну и как?

— Пока не нашли.

— За мою голову уже назначена награда?

— И за голову тоже.

— Гхм. М-да.

— Так что, если бы не идея Гарри, ты еще неделю назад переселился бы к Ивану-царевичу в подземелья дворца. В лучшем случае.

При упоминании об Иванушке Волк приуныл.

— Как он там? Ты его видел?

Мур покачал головой.

— Во дворец сейчас никого не допускают, тем более — нас, городскую стражу. Но мне удалось узнать, что он сидит в одиночной камере, что в соседней камере содержат лотранского принца, и что они между собой часто общаются.

— Как? Ходят в гости? — удивился Сергий.

Мур невесело хохотнул.

— Отнюдь. Ты, наверное, не знаешь, но через все камеры пробегает по маленькому желобу ручеек…

— Надеюсь, что и не узнаю, — хмуро заметил Волк.

— …и, наклонившись достаточно низко над ним у стены соседней камеры, можно переговариваться с соседом. Или передать ему свой кусок хлеба перед казнью, чтоб не достался крысам. Или получить от него.

— Бр-р-р. Терпеть не могу крыс, — передернуло Серого. — Но хоть что-то у него там есть, кроме них? Стол, например, стул, кровать, свечка, наконец?