Некоторое время она молча рассматривала его. А затем подмигнула ему — или же ему это только показалось? — и ответила на его языке без акцента.

— Я не какая-нибудь тупая пастушка. И, тем не менее, я подчиняюсь законам чести. Может быть, ты искусный торговец или барышник, как большинство представителей твоего народа, осмеливающихся приходить в северные степи? Я не стану выяснять это. Я пришла на твой корабль с воинами, чтобы отомстить за позор. Честь повелевает мне сражаться и победить или умереть.

Артакс выпустил меч.

— Ты победила, никто не умрет, — а затем он указал на знамя, уже поднятое воинами Шайи. — Натяните его поверх моего королевского знамени. Тогда все в Золотом городе смогут увидеть, что ты, вне всякого сомнения, победила.

Шайя озадаченно поглядела на него и покачала головой.

— Ты отдаешь победу?

— Я ничего не отдаю. Я пытаюсь сохранить твое лицо. Но и свою честь потерять не хочу. Поэтому оба облачных корабля встанут на якорь у одной из якорных башен моего дворца. После этого сможешь забрать свой корабль.

— Так не пойдет. Будучи победительницей, я никогда не направлюсь к твоему дворцу!

— Но как бы ты смогла натянуть свое знамя поверх моего, если бы не победила? Дело ведь только в том, что подумают там, внизу, не так ли? Они не поймут, что видят. Это противоречиво само по себе. И поэтому в будущем они будут верить в то, во что верили всегда. Я буду утверждать, что некоторым из твоих ребят удалось занять флагшток. А доказательством моей победы будет то, что корабли причалят у моего дворца. Но ты сможешь заявлять, что тебе с несколькими воинами удалось захватить меня врасплох на моем корабле и захватить верхнюю палубу. Впрочем, ты не смогла добраться до купола лоцмана, поскольку численное превосходство было слишком велико. Поэтому моему лоцману удалось привести корабли к причалу моего дворца. Тем не менее, твоя вылазка целиком и полностью удалась, ибо твое знамя развевалось поверх моего, и тебе удалось уже после того, как мы встали на якорь и моя дворцовая гвардия ринулась на корабль, уйти на своем облачном корабле. Ты будешь героиней. И никто из нас не потеряет лицо.

Сомнения и надежда уравновешивали друг друга, он понял это по ее лицу в надежде увидеть на нем согласие. Его воображаемая спутница жизни, Альмитра, не только поняла бы такое предложение, но и оценила бы его. Может быть, ее немного разозлило бы то, что идея принадлежала не ей. Но в принципе, это было для него не так уж и важно. Альмитра существовала лишь в его мыслях. Зато Шайя была реальна, и в руках она сжимала усеянную шипами секиру, а не чашу горячего супа.

Шайя с сомнением поглядела на облачный корабль своего народа.

— То, что ты предлагаешь, это обман.

— Конечно, мы можем повести себя совершенно честно. Тогда корабль твоего народа загорится и рухнет с небес, а эта палуба станет красной от крови наших воинов. Я выиграю этот бой, Шайя. Я бессмертный, и кроме наглости у меня еще есть большое количество воинов. А когда ты будешь побеждена, я подам жалобу твоему отцу, что ты нарушила законы Нангога, поскольку мы мирно привели сюда корабль, обнаруженный нами в облаках, оставленный без присмотра, после чего его дочь атаковала нас. Львиноголовый, девантар, присматривающий за мной, будет моим свидетелем.

Ее улыбка была холодной.

— В это никто не поверит.

— Лишь победители решают, что правда, а что ложь. Ты — дочь бессмертного. Ты знаешь, что это так. А теперь прояви мужество, соответствующее твоему высокому рождению, — Артакс надеялся, что она решила говорить с ним на его языке, чтобы ее воины не понимали их. В противном случае у него, очевидно, не было бы ни единого шанса. Ее воины не должны знать, на какое соглашение она пошла. Степняки сочли бы эту сделку бесчестной. Вероятно, потому, что она была совершенно разумной. Путешественники, побывавшие в Ишкуце и рассказывавшие о степной империи у него при дворе, были совершенно едины в том, что честь и разум практически невозможно привести к общему знаменателю. Если принять это, общение с кочевниками становилось очень простым.

Шайя поставила ногу на его меч.

— Сними шлем, Аарон, король всех черноголовых! — приказала она уже на своем родном языке.

Некоторое время Артакс колебался. Она подняла свою шипастую секиру. Если он снимет шлем, его будет очень легко убить. Если он позволит одурачить себя, то вложит свою судьбу и судьбу своих людей в руки женщины, которая казалась ему знакомой и понятной только потому, что он много вечеров провел с ее воображаемым отражением в своей воображаемой крестьянской хижине. В ее глазах он искал признаки, показавшие бы ему, согласится ли она на сделку с ним. Глаза у нее были темно-карие, почти черные, полные страсти. Но ответа в них он не нашел.

Он тяжело вздохнул. Альмитра. Шайя. Альмитра. Шайя. Она ждала, внимательно глядя на него. Убрала со лба прядь волос. В точности так, как часто поступала в его мечтах Альмитра. Это знак! Внезапно Артакс уверился в том, что может доверять ей. Он нащупал ремешок под подбородком и представил себе, как ругается Джуба, наверняка тайком наблюдающий за ним.

Артакс знал, что достиг черты. Он бросил меч, и ее знамя будет развеваться над его. Тот Аарон, которым он старался быть, не мог уступить больше ни дюйма, не выставив себя проигравшим в глазах всех.

Воины Шайи рассредоточились по палубе и заняли входы в орудийные башни и палубы, расположенные ниже. Когда они рассыпались, стало очевидно, насколько их мало. Решительной контратаке им противопоставить нечего. Двое из них взяли знамя, лежавшее на палубе, и карабкались с ним по палубе корабля-дворца. Под всеобщее ликование его знамя с крылатым солнцем было свернуто, а взамен него натянуто знамя ишкуцайя, с лошадиной головой.

Шайя опустила свою шипастую секиру, и, если не знать, как обстоят дела на самом деле, можно было счесть их хорошими друзьями.

— Почему отец отправляет свою дочь в бой?

Степная воительница одарила его насмешливой улыбкой.

— Каждый из мужей, стоящих на поле боя, был рожден на свет проливающей кровь женщиной. Почему ты считаешь, что женщины, дарящие жизнь в таких условиях, не в состоянии кровавым образом лишить жизни? Неужели убийство в битве — привилегия мужчин? Мой народ стал велик, потому что не верил в подобную чушь. Я тоже считаю, что женщины могут вынести больше боли и страданий, чем мужчины, — ее улыбка стала еще шире. — Вероятно, ни один мужчина не пережил бы родов, если бы детей пришлось рожать им.

Ему нравился ее дерзкий характер. Она была не такой, как все женщины, с которыми он до сих пор встречался. Не такой, как все женщины из плоти и крови, с которыми он встречался, поправился он.

— Тебе стоило привести с собой работников для облачного корабля. Корабль продолжает держать курс на якорные башни моего дворца. Ты не можешь захватить кабину лоцмана, а если ты пошлешь своих людей на такелаж, то они не смогут удерживать выходы на верхнюю палубу.

Ее лицо изменилось. Из-за подведенных темным глаз она и без того казалась мрачной. Артаксу захотелось увидеть ее без краски.