Бодрствуя прошлой ночью, я пытался прийти к выводу, есть ли у меня здесь возможность начать новую жизнь — не применительно к Круговерти, а в том значении, какое люди обычно вкладывают в это выражение. Когда Стрекозыч и его подручные поймут, что я не выполнил их заказ и сбежал, да не один, а вместе с «объектом», они наверняка приложат все усилия, чтобы разыскать и убить нас. В крайнем случае, они могут «сдать» меня милиции, и тогда мне либо придется уйти в бега, либо сдаться и уповать на смягчающие обстоятельства, чтобы не дали слишком большой срок.

Но не это сейчас было главное. Для начала нужно было как-то закрепиться в этом мире, не выбыть из него в следующий вариант. Только как это сделать, как? Ведь раньше от меня ничего не зависело...

В тот вечер, когда я все рассказал Люде, мы с ней решили уехать и отсидеться где-нибудь в глуши хотя бы месяц. Семьей, к счастью, она еще не обзавелась. У нее были только родители. По моему совету она не стала их предупреждать о своем отъезде. Только позвонила домой своему начальнику и взяла отпуск без оплаты, сославшись на экстренные семейные обстоятельства. Начальник упирался, потому что как раз в это время в инспекции был очередной «завал», посетители шли толпами, а напарница Люды вот-вот должна была уйти в декрет. Люде пришлось рассказать ему все про Стрекозыча и заодно попросить обратиться в соответствующие органы.

Можно было бы просто уехать куда глаза глядят и жить в гостинице, но это было рискованно — у такого мафиозника, как Стрекозыч, всюду могли иметься свои люди, и, кроме того, в гостинице, надо было бы предъявлять документы.

И тогда я вспомнил про Алку. В одном из моих прошлых вариантов у них с мужем была дача — точнее, домик — в глухой, почти безлюдной деревушке, на удалении около полутора сотен километров от Москвы.

Я разыскал Алку с помощью все той же справочной. Сначала она не захотела со мной разговаривать — видимо, мы с ней в этой жизни были в окончательном и бесповоротном раздрае. Мне пришлось приложить максимум дипломатических усилий к тому, чтобы убедить ее в том, что я решил «завязать» со своим грязным прошлым и что моей жизни угрожает опасность (про Люду я благоразумно умолчал). Сам не знаю, как у меня это получилось...

Домик действительно пустовал, но в нем имелось всё необходимое для жизни: свет, посуда, мебель, колодец во дворе. Крыша, правда, протекала под постоянно моросящим дождем, но это были уже мелочи. Домик стоял на отшибе от деревни, все население которой составляли несколько стариков и старух. В пяти километрах от деревушки проходила автострада, по которой можно было добраться на автобусе до станции электрички, где имелся магазинчик типа сельпо. В пятистах метрах начинался густой лес, где воздух был такой, какой мне еще никогда не приходилось вдыхать: запах мокрой хвои, сопревшей листвы и сырой свежести. Утром над полем стелился низкий туман, над которым призрачно возвышались макушки деревьев...

Плечо, на котором покоилась щека Люды, затекло, и я попытался осторожно высвободить руку.

Люда тут же открыла глаза, словно и не спала вовсе.

— Сколько времени? — спросила она, сладко потягиваясь.

Я покосился на светящийся циферблат наручных часов.

— Три часа. Ты спи, еще рано...

— А ты почему не спишь?

— А мне сон противопоказан.

Я с самого начала решил: ей лучше не знать о том, что наше счастье висит на волоске.

— Aлик, — умоляюще сказала Люда, целуя меня в висок, — но ведь так же нельзя! Зачем ты так себя мучаешь, а?

— Ничего, ничего, — с наигранной бодростью сказал я. — Потом отосплюсь.

Она притихла, и я подумал, что она опять заснула, но потом вдруг ощутил грудью, что ее щека стала мокрой.

— Люд, ты что — плачешь? — почему-то шепотом спросил я. — Почему? Что случилось?

Люда, всхлипнув, внезапно обхватила меня с силой обеими руками и прильнула всем телом, жарко шепнув в ухо:

— Господи, если бы ты знал, Алька, как долго я тебя ждала!..

И мы с ней больше не заснули.

А потом в окна забрезжил бледный, словно смертельно больной, рассвет.

* * *

В лесу мне стало немного легче. Вскоре исчезла ватная тяжесть в голове, заставлявшая то и дело клевать носом на ходу, а вместе с ней пропали невеселые мысли о том, что у нас с Людой не может быть будущего.

На пнях и стволах деревьев росли крепкие молодые опята — и мы, повинуясь безотчетному порыву, принялись собирать их прямо в мою штормовку, у которой я связал рукава.

В обнимку, разгоряченные прогулкой и по уши довольные, мы вышли на опушку леса, и тут нас словно пришибло.

Возле нашего домика стоял черный джип-внедорожник, рядом с которым, зорко оглядывая окрестности, покуривал какой-то тип.

Грибы выпали на траву из куртки. Теперь они были нам не нужны.

— Может, это кто-то заблудился? — неуверенно предположила Люда. — Или приезжие хотят купить дачу?

Я даже не стал отвечать. Мне уже было все ясно.

Эх, Алка, Алка, как же ты меня подвела... Я не знаю, как эти типы тебя разыскали и угрожали ли они тебе, но ты им сказала все.

— Уходим, — дернул я Люду за рукав. — Быстрее, пока они нас не заметили!.. Выйдем через лес на дорогу и поймаем какую-нибудь машину!

— Но у нас ничего нет, — возразила она, не двигаясь с места. — Ни денег, ни документов... И потом: куда мы поедем? Мотаться по всей стране? Я так не хочу!

— Хорошо, — стиснул зубы я. — Мы доберемся до города, и ты пойдешь в милицию. Пусть этих сволочей отдают под суд!

— А ты? Что собираешься делать ты?

— Люда, дорогая, не во мне сейчас дело... Там видно будет.

Она устало привалилась к стволу березы и взглянула вверх, в серое, набрякшее очередным дождем небо. С березы сорвался желтый лист и спланировал ей на плечо.

— Я знала, — глухо проронила Люда, не глядя на меня. — Я знала, что у нас с тобой все будет... недолго. Ты ведь, наверное, опять уйдешь... в другую жизнь... А я не хочу этого, слышишь, не хочу!

Я в отчаянии оглянулся на джип.

— Нет, — сказал я. — Я никуда теперь не уйду. Обещаю. Я буду всегда с тобой. Здесь, в этой жизни. Что бы с нами ни случилось...

Из домика вышла группа парней. Их было четверо, и один из них что-то выкрикнул, указывая в нашу сторону.

Ну все, они нас засекли. Теперь даже бегство по лесам нам не поможет.

Хлопнули дверцы, и джип, переваливаясь на выбоинах, устремился прямо по полю к нам.

— Слушай меня внимательно, Люда, — сказал я, взяв ее за плечи. — Сейчас ты уйдешь одна, но я тебя обязательно догоню. Помнишь тот ручей, через который мы переходили недавно? За ним есть поваленное дерево. Спрячься где-нибудь поблизости и жди меня. Если через полчаса меня не будет, выходи из леса на шоссе и любым способом добирайся до ближайшего отделения Профилактики...