Здесь ожидание длится еще дольше, чем в Тинзе. Отдаешь деньги незнакомцам, по ночам спишь вполглаза, но будят тебя неожиданно. Подкупленные военные ведут нас, пятнадцать нелегалов, в Надор, к югу от Мелильи, в ста пятидесяти километрах от Тинзы. Шестидневный переход через Эр-Риф[94], живот сводит от страха, что проводники выстрелят в спину на краю балки или встретишь джип марокканской жандармерии и все закончится. Усталость достигает крайней степени, но безумие заставляет жить, надеяться, и вот он – лес Гуругу. Мигранты называют его отелем для нелегалов. Лес-дортуар. Врата рая. До Европы меньше километра, нужно всего лишь преодолеть три семиметровых забора, ждущих во всеоружии, но беженцы в лесу по многу дней готовятся к штурму, затачивают шесты, собирают лестницы. Нельзя провалиться, оказавшись так близко. Тысячи мигрантов из Нигерии, Берега Слоновой Кости, Конго, Габона ищут брешь. Ждут нужного момента, как армия, полная решимости победить.

Врата рая, Рубен. Да, рая. Но рай – анклав в аду.

Женщин в лесу было гораздо меньше, чем мужчин. Ко мне уже вернулось зрение, Рубен, и я видела, как женщины уходили из леса, чтобы вымыться или облегчиться, и за ними следовали мужчины. Те и другие раздевались. Женщины уступали, чтобы избежать побоев, отдавались одному, другому, третьему – без презервативов.

Однажды июньским вечером за мной пошли пятеро и окружили в километре от ближайшей палатки, как львы антилопу. Первый, ивуариец, заговорил по-французски.

– Мы не хотим тебе зла. Не станешь сопротивляться, все пройдет как надо.

Четверо других уже расстегивали штаны.

– Тебе повезло, – продолжил он. – Мы джентльмены.

Этот человек не врал, Рубен. Его товарищи успели спустить брюки до лодыжек, и тут он достал из кармана пачку из десяти резинок.

44

09:25

Тридцатиметровая яхта «Севастополь» когда-то принадлежала украинскому миллиардеру. Она долго скучала на приколе в Монако и была выставлена на продажу, когда бизнесмен решил вложить деньги в болгарскую футбольную команду. Цена – 2 500 000 евро, говорилось в объявлении на www.pleasance.fr. Гавриле Букину платили 70 евро в день, он следил за отливом, запускал двигатель, понемногу полировал корпус и начищал иллюминаторы, показывал яхту потенциальным покупателям и получал 150 евро премиальных, если клиент хотел выйти в море.

Гаврила удивился, заметив утренних посетителей. Чернокожий гигант в джинсах, грязной футболке и мятой ветровке был небрит, как будто только что вышел из тюрьмы и завязывал шнурки кроссовок впопыхах. Компанию ему составлял гном в галстуке, бледный, как какашка молочника, с идеально причесанными седыми волосами. Лорел и Харди в версии Блэк & Уайт.

Гаврила повел их на экскурсию, они заглянули в машинное отделение, морозильную камеру, на камбуз и надолго задержались в большом, 80 квадратных метров, трюме. Великан делал мысленные подсчеты, глядя на потолок, как будто хотел выяснить высоту, чтобы не удариться макушкой.

– Прекрасно. Теперь можете нас оставить, – наконец сказал он, и Гаврила подчинился не моргнув глазом.

Он поднялся на палубу и встал так, чтобы приглядывать за Лорелом и Харди. Не то чтобы ему очень хотелось шпионить – он улавливал только обрывки фраз, – но указания ему дали самые ясные: пока денежки не заплачены, клиенты не должны оставаться на судне одни! Гаврила плохо представлял, что можно украсть на посудине, с которой хозяин и так все вывез. Сторож ухватился за леер и бросил взгляд на слоисто-кучевые облака, напоминающие паруса «Летучего Голландца». Поднялся ветер, и Гаврила мысленно взмолился, чтобы клиенты не попросились на морскую прогулку.

* * *

– Два с половиной миллиона евро – значительная сумма.

– Инвестиция, – уточнил Альфа́. – Надежная инвестиция.

Собеседник размышлял, а он думал о цепи событий, случившихся с утра. Казначей действовал очень эффективно. Альфа́ не знал, поспособствовал ли «Бен Кингсли» его освобождению, но, как только вышел, увидел на противоположной стороне такси. В машине сидел некий Макс-Оливье – коллега Казначея на воле. Они поехали в порт. Симпатичный пятидесятилетней Макс-Оливье походил на банкира, с которым встречаешься, придя за кредитом. Такой внимательно вникает в ваши нужды и подробно объясняет условия и последствия, ведь выплачивать займ с процентами придется тридцать лет. Этот «понимающий» тип не задумываясь напомнит, как только вы окажетесь на улице: «А я предупреждал…»

Гном оглядывал пыльный трюм, паутину, изъеденные жучком деревянные панели, и на его лице явственно читался скептицизм.

– Господин Мааль, я детально изучил ваш финансовый план и – буду честен – все еще сомневаюсь.

Его голос звучно резонировал в пустом помещении, и, отвечая, Альфа́ взял на тон выше.

– Вам не хуже моего известны расценки. От трех до пяти тысяч евро с мигранта за плавание на одном из «Зодиаков», готовых в любой момент потонуть или нарваться на береговую охрану. Три тысячи евро, помноженные на пятьдесят, это сто пятьдесят тысяч с надувной лодки. Никаких налогов. Самоубийственное предприятие. Я предлагаю другую экономическую модель.

Банкир присвистнул:

– Ни много ни мало.

– Вам прекрасно известно, о чем я хочу говорить. Рынок мигрантов похож на все остальные рынки, он зависит от предложения и спроса. Чем лучше «Фронтекс» делает свою работу, тем меньше он пропускает нелегалов, и цены растут. Не мне вас учить, Макс-Оливье. Контрабандиста делает таможня, а не наоборот. Власти США обогатили бутлегеров, введя сухой закон. Не будь его, не было бы и Аль Капоне.

Альфа́ очень гордился этой максимой, он неделями ее шлифовал, но собеседник не впечатлился.

– Я знаю приграничный бизнес, Мааль, он выгоден всем. Таможенникам и контрабандистам. Но меня интересует другое: каким образом вы надеетесь зарабатывать больше других?

Альфа́ взял паузу, выдохнул. Огромный корпус судна почему-то вдруг напомнил ему собор.

– Я исходил из простой идеи. Дать мигрантам три гарантии. Безопасность, удобство и максимальная вероятность доставки. То, чего не обещают рядовые проводники. Многие согласятся платить дорого, намного дороже, чем на нынешнем рынке.

– Сколько?

– Десять-пятнадцать тысяч евро. Вообразите: берем мигрантов на борт яхты ночью, у берегов Африки, подальше от любопытных глаз, они спускаются в трюм. Если кое-что переоборудовать, можно поставить здесь пятьдесят кроватей, туалеты и душевые, запасти еду-питье, а на палубе – на случай встречи с береговой охраной – посадим несколько блондинок в бикини топлес, чернокожий официант будет разносить мохито, капитана нарядим в шикарный пуловер. Никакого риска. Не будет ни течей, ни досмотров. Становимся на якорь в порту любого европейского курортного города – Аяччо, Сан-Тропе или Сан-Ремо, – дожидаемся ночи, нанимаем охрану, эмигранты исчезают, как бродячие коты. Как невидимки.