– Разумеется, – сказала Терпение. – В установленных пределах.

– Я постараюсь в вашу личную жизнь не лезть.

– Отлично. А я постараюсь костер под вами не развести, если вы меня разозлите.

3

– Для чего вы, картенские маги, к людям на службу нанимаетесь? – спросил Локк. – Зачем это вам? Почему вы себя именуете вольнонаемными?

– А для чего рыбаки рыбу ловят? – Терпение вдохнула аромат чая. – Для чего виноделы виноград давят? Для чего мошенники знатных простофиль облапошивают?

– Вам что, деньги нужны?

– Деньги – орудие универсальное, действенное и весьма простое в применении.

– И это все?

– А вы иначе к деньгам относитесь?

– Ну, по-моему…

– По-моему, вам просто любопытно, отчего мы о деньгах печемся, если спокойно можем попросту забрать все, что пожелаем.

– Вот, кстати, да, – сказал Локк.

– А с чего вы взяли, что нам свойственны такие желания?

– А с того и взял! Несмотря на вашу неожиданную заботу о моем благополучии, вы – редкие сволочи. В чужие головы без спросу лезете, ни стыда ни совести у вас не осталось. Кто Терим-Пель с карты мира стер, а?!

– Если постараться, то Терим-Пель любой мог уничтожить, без всякой магии.

– Ага, вам сейчас легко говорить, – буркнул Локк. – То есть теоретически вам нужны были грабли и садовая лейка, а вы вместо этого наслали на город огненный ливень. И все равно мирового владычества не доби…

– Локк, а вот вы умнее осла?

– Случается, – ухмыльнулся он. – Но единого мнения об этом не существует.

– И опаснее барана, гуся или, скажем, петуха?

– По большому счету – да.

– А почему тогда вы не бежите на скотный двор, не надеваете корону и не провозглашаете себя владыкой местной живности?

– Ну, потому что…

– Потому что вам такая нелепица в голову никогда не приходила?

– Допустим.

– И все же, согласитесь, такая возможность у вас имеется, причем ваши новые подданные не окажут ни малейшего сопротивления, верно?

– А…

– Вас это не привлекает? – спросила Терпение.

– Значит, в этом все и дело? – сказал Жан. – Любой межеумок в захолустье может при случае объявить себя императором, но вы, для кого это и в самом деле легче легкого, являете собой пример сдержанности и рассудительности…

– К чему сидеть в короне на скотном дворе, если ветчину проще купить на рынке?

– Ха, вы честолюбие в себе изжили, что ли? – недоверчиво уточнил Жан.

– Мы честолюбивы до мозга костей. Смирения и кротости в нас нет ни капли. Однако же мы по большей части снисходительно относимся к неодаренным, которые полагают корону и мантию вершиной человеческих стремлений.

– По большей части? – переспросил Локк.

– Да, по большей части. Я уже упоминала, что среди нас произошел раскол. И, как ни странно, случилось это из-за вас… – Она укоризненно погрозила пальцем Локку и Жану. – Из-за неодаренных. Что с вами делать? Оставить человечество в покое или поработить род людской? Тогда знатность определялась бы не происхождением, не родословной, а способностью к магии. И все вы беспрекословно покорились бы всемогущей силе, овладеть которой не помогли бы ни деньги, ни ученая премудрость. Хотели бы вы жить в таком мире?

– Нет, конечно, – ответил Локк.

– А у меня нет желания его создавать. Наше искусство предоставляет нам совершенную независимость, а богатство добавляет роскоши. По большей части мы это признаем.

– По большей части? – повторил Локк.

– Некоторые маги полагают людей низкими, презренными созданиями и настаивают на собственной исключительности. Их немного, однако с ними приходится считаться, хотя мы, сторонники умеренности и прагматической философии, стараемся держать их в узде. До встречи с вами мой сын пользовался среди них большой популярностью.

– Отлично, – вздохнул Локк. – Значит, мерзавцам, которые нам в Тал-Верраре свинью подложили, теперь даже из дома не придется выходить, чтобы с нами еще раз разборки устроить. Лучше не придумаешь!

– Если бы я запретила им с вами связываться, они, презрев мое повеление, попросту убили бы вас обоих. А их неповиновение привело бы к междоусобной розни среди нас. Мир среди магов весьма непрочен, и вы двое стали для нас очередной занозой под ногтем.

– И что же сделают эти ваши неслухи и шалуны, когда мы в Картен заявимся? Обниматься полезут, пивом угостят, по головке погладят? – спросил Жан.

– Нет, никакого вреда они вам не причинят, – ответила Терпение. – Вы стали участниками пятилетней игры, а значит, на вас распространяются ее правила. Те, кто посмеет поднять на вас руку, будут жестоко наказаны. Однако же если ставленник партии наших противников вас перехитрит и добьется победы, то существенно пострадает репутация моей партии. Так что моим, как вы изволили выразиться, неслухам и шалунам вы нужны не меньше, чем мне – для участия в игре.

– А если победу одержим мы? – спросил Жан. – Что они тогда сделают?

– Если вам удастся выиграть выборы, то, безусловно, вы можете рассчитывать на наше благоволение.

– То есть имеется в виду, что мы работаем на добросердечных, высоконравственных и глубоко порядочных магов? – съязвил Локк.

– Добросердечных? Не смешите меня, – сказала Терпение. – И тем не менее глупо не верить в то, что мы весьма серьезно обдумали и взвесили всевозможные моральные аспекты нашего уникального положения. Между прочим, об этом неоспоримо свидетельствует и то, что вы оба целы и невредимы.

– И тем не менее вы охотно оказываете услуги любому, кто не скрывает своих смертоносных намерений, не гнушаетесь ни убийствами, ни крушением империй.

– Верно, – кивнула Терпение. – К сожалению, у людей память коротка. Им необходимо напоминать, что имеются веские причины для благоговейного ужаса перед нами. Именно поэтому мы и соглашаемся на так называемые черные договоры – разумеется, после тщательного рассмотрения их условий.

– Вот о тщательном рассмотрении хотелось бы услышать подробнее, – попросил Локк.

– Любая просьба об убийстве или о похищении подвергается всестороннему изучению, – объяснила Терпение. – Мало того что большинство членов совета должны принять условия подобного договора, необходимо еще и согласие исполнителя. – В полусогнутой левой ладони архидонны засверкал серебристый свет. – Странные вы оба… Вы можете выведать у меня знания, ради которых тысячи людей жизни не пожалели, а вас интересует лишь то, как мы платим по счетам.

– Нет-нет, мы от вас так просто не отвяжемся, – ухмыльнулся Локк. – А что это вы делаете?

– Вспоминаю… – Серебристое сияние померкло, и в пальцах Терпения возникла тонкая игла грезостали. – Да, вопросы вы задаете смело, а вот хватит ли у вас смелости выслушать ответы?