– Ха-ха. – Молли высунула язык.

Позади нас раздался какой-то шум: мы обернулись и увидели Пьера с Джеммой. Еще через секунду до нас дошло, что Джемма почти висит на Пьере, а тот поддерживает ее рукой за талию. Мы бросились на помощь.

– Ей совсем плохо, – сказал Пьер. – Поэтому нас так долго и не было. Но там все равно ничего интересного нет.

Мы довели Джемму до середины зала и помогли сесть. Она тут же сгорбилась и обхватила себя руками. Молли тыльной стороной ладони потрогала ей лоб.

– У нее жар.

– Вот черт! – ругнулся Кен. – Джемма, что с тобой? Это грипп или еще какая зараза?

– Не знаю. Может, и грипп. У меня все тело ломит. И… – Она убрала руки от живота, который, как теперь стало ясно, заметно вздулся. – Живот тугой, как барабан. И болит.

– Мы ведь все ели один и тот же сэндвич?

– Да.

– А больше ты ничего не ела?

Она подняла на нас затуманенный взгляд:

– Нет.

– Джемма, слушай, даже если ты что-то сжевала тайком – ничего страшного. Мы просто хотим понять, из-за чего тебе стало плохо.

– Да пошел ты, Нолан!

– Я просто спросил.

– Меня…

Но тут она резко отвернулась, и ее вырвало.

Наружу почти ничего не вышло, однако в нос нам ударил отвратительный кислый запах. Молли вытащила из рюкзака запасную футболку. Едва Джемма вытерла рот, как ее снова вырвало, затем еще раз и еще.

– Вот дерьмо! – произнесла она гортанным, сдавленным голосом. – Что-то мне и правда хреново.

– Прости, что давлю, но на то есть причина. – Чувствуя себя страшной сволочью, я тем не менее продолжал гнуть свою линию. – Если это грипп, то мы все его подхватим, а к такому повороту событий лучше подготовиться заранее.

Джемма взяла из рук Молли футболку и кое-как вытерла подбородок. Прядки волос, облепившие ее лоб и щеки, напоминали крысиные хвостики.

Она тяжело и часто задышала, как будто ее желудок снова собрался вывернуться наизнанку. Лицо перекосила гримаса мучительной боли, и бедняжка схватилась за живот.

– Ясно, – простонала она. – Я ничего не ела. Но…

– Но что?

– Помнишь, утром я кое о чем тебя спрашивала?

– Ты хотела в туалет.

– Да. Сделав свои дела, я подумала, что долго без воды не протяну. К тому же я была совсем рядом. Так что…

– Рядом с чем?

– С бассейном, – мрачно ответил за нее Кен. – Она дошла до бассейна и напилась из него. Джемма, черт возьми, ты хоть видела, в каком состоянии вода?

– Я не смотрела. Просто зачерпнула в ладони и быстро выпила.

– Много?

– Не знаю. Полпинты. Может, больше.

– И какая была вода?

– Неприятная, с запахом тины и металлическим привкусом. Но мне так хотелось пить. Нолан ведь тоже ее пил, и ничего.

– Почему ты сразу нам не сказала?

– Потому что тогда я была в порядке. – Она снова скривилась, но подавила рвотный позыв. – А теперь нет.

– Значит, это не грипп, – подытожил я, – а какая-то местная инфекция. Джемма, следующие несколько часов тебе будет совсем паршиво, но потом полегчает. Молл, сколько у нас воды?

– Чуть больше полбутылки. На всех.

– Пусть Джемма выпьет треть. Следи, чтоб делала по одному глотку каждые пять минут. Если рвота возобновится – больше не давай.

– А ты куда собрался?

Я взял большой фонарь. Потом спохватился и сунул в карман телефон – на всякий случай. Не дай бог опять там застрять в полной темноте.

– Проверю пещеру с рисунками: вдруг в ней есть какой-то проход.

– Будь осторожен.

– Само собой. А кстати, Джемма, ты ведь была права.

Джемма равнодушно посмотрела на меня:

– В чем?

– Здесь, кроме нас, и правда кто-то есть.

– Чудесно.

Я повернулся к Кену:

– Готов?

– Не-а. Лучше Пьера возьми. Управитесь в два раза быстрее. Прогулки по тесным расщелинам – не самое любимое развлечение джентльменов моей комплекции.

– Ладно. Пусть свет горит постоянно. Если что-то увидишь… кричи.

– Да ты смеешься, приятель? Если я что-то увижу – я это съем.

Кто-то из нас рассмеялся, но вышло натянуто и грустно.

Запашок мы почувствовали задолго до того, как дошли до комнаты, а уж когда переступили порог, вонь стала настолько нестерпимой, что из глаз у нас чуть не брызнули слезы.

– Какого черта? – промычал Пьер сквозь натянутую на нос футболку.

Я последовал его примеру, но мерзкий запах беспрепятственно просачивался через ткань.

– И здесь тоже что-то происходит. За то время, что мы провели в пещере с рисунками, пол стал мягче. Сначала я не был уверен, но теперь это очевидно.

– Но как подобное возможно? И откуда такая сильная вонь – слой ведь совсем тонкий?

Я прошел немного дальше, почти физически ощущая плотную пелену смрада. Через несколько секунд подошвы начали прилипать к полу, а вскоре они уже на целый дюйм утонули в густой, как патока, жиже.

– Бог ты мой, – пробормотал я, отступая. – Так вот в чем дело. Здесь пол наклонный, а ровным казался потому, что жидкость, которой он залит, затвердела.

– Мы что, и правда собираемся лезть в это дерьмо?

Мы стояли рядом, почти прижавшись друг к другу, как будто это как-то могло помочь. Пьер щурился, глаза у него покраснели и слезились.

– Я хочу сказать, – спохватился он, – что готов, конечно, если по-другому никак. Но…

– Нет, мы туда не полезем. Мы ведь понятия не имеем, насколько там глубоко. Оставим этот вариант на самый крайний случай.

Пьер быстро моргал: вонь немилосердно разъедала ему глаза.

– Я думал, он уже наступил.

– Пока еще нет. И я не рискну идти туда, не предупредив остальных. – Я кивнул в сторону выхода. – К черту, Пьер, возвращаемся.

– И какие у нас мысли по поводу этой дряни? – тихо спросил Кен.

Он тоже наведался в комнату, чтобы оценить обстановку, и теперь мы сидели все вместе в зале, в полной темноте.

– Я бы сказал, что это какое-то ископаемое топливо, наподобие нефти. Отсюда и следы пожара: нефть ведь могла загореться. Но это исключительно предположение, я ведь не геолог. Да и черт с ним. Почему эта штука начала разжижаться – вот что интересно.

– Химическая реакция.