четыреста солидов в год получает, и все ему мало! Все думает, что мы на нем наживаемся. Да черт с тобой, святоша этакий, ставь своего управляющего.

- А еще что пишет, бабушка? – с любопытством спросила Теоделана, отложив вышивку.

- Просит английских мальчиков - рабов покупать, и к нему слать, - ответила Брунгильда.

- А зачем они ему? – непритворно удивидась внучка.

- Миссионеров будет из них готовить, - пояснила королева. – Взять мальчишку лет десяти, потом отправить его в монастырь святого Бенедикта, и еще через двадцать лет готов проповедник.

- Это он на такой долгий срок загадывает? – удивилась Теоделана. – Да у него в Риме прямо сейчас народ с голоду умирает? Зачем ему это?

- Великий человек, - пожала плечами королева. – Далеко смотрит. Он же раньше префектом Рима был, и сейчас этим городом продолжает править. Если бы не он, Рим давно бы лангобарды взяли. Смотри, какие они толпы рабов из Италии к нам гонят. И недорого совсем. Мой майордом Флореций только за этот год почти двести душ купил. Будут на моих виллах работать.

- Ой, бабушка, - вскинулась Теоделана. – Слухи ходят, что в Австразии монах из Ирландии объявился. Все говорят, что он чудеса творить может.

- Спасу нет от этих святых! – перекрестилась Брунгильда. – А зовут-то его как?

- Колумбан(1), бабушка.

- Опять он! – простонала Брунгильда.- Ну, пусть теперь у твоего дяди голова болит.

***

В то же время. Орлеан. Бургундия.

Орлеан притих. Древний город, что выдержал несколько осад от королей Нейстрии, с опаской встречал одного из них. Впрочем, статный белозубый красавец(2) с длинными рыжеватыми косами, на женскую половину города оказал просто магическое влияние. Не одна кумушка со вздохом провожала молодца, так похожего на свою недоброй памяти мать. Красотой он удался в нее, а отчаянной бесшабашной смелостью – в отца. Тот тоже в свое время наделал немало глупостей, не имея жизненных планов далее, чем на неделю. Впрочем, король был куда умнее покойного Хильперика, и толику хитрости от матери все-таки взял.Иначе ведь и случиться такого не могло, чтобы король Теодорих его в крестные сына своего позвал, и позволил именем умершего в плену Меровея наречь.

- Брат! – Хлотарь широко раскрыл объятия, встречая своего внучатого племянника. – Рад встрече!

- Здравствуй, брат! – обнял его в ответ Теодорих, с любопытством оглядывая дальнего родственника.

Сердце царапнула мыслишка: - А ведь совсем не бедствует дядюшка в своем медвежьем углу. Одет по-воински - зеленый плащ с красной оторочкой, штаны с кожаными чулками, перевитыми лентами, да рубаха, обшитая по краям тесьмой. А дальше чудеса начинаются. Рубаха у Хлотаря из самого что ни на есть имперского шелка, тесьма на ней из золотых нитей, а широкий воинский пояс украшен так, что Теодорих чуть слюной не подавился. Конь под седлом – аргамак из аварских степей, иноходец. А упряжь до того нарядная, что местные голодранцы покой и сон потеряли, мечтая с нее драгоценную бляху срезать. Да только как срежешь то? С королем три десятка отборных бойцов прискакали, и тоже на хороших конях. На поясах – спаты с богатыми эфесами. Протянешь руку, тут же без руки и останешься. Морды у хлотаревых лейдов такие, что иудеи и римляне, что в Орлеане проживали, чуть от страха не обмочились. Здесь, в старой столице, франков, почитай, и не было вовсе. А тут три десятка отпетых душегубов по городу скачут, да по сторонам бдительно зыркают. Богатые дома примечают, не иначе. Вдруг, когда счастье привалит нетронутый войнами Орлеан пограбить. И у многих горожан облегчение наступало, когда узнавали, что король из проклятой Нейстрии прискакал маленького принца крестить. Авось, и городу это зачтется когда-нибудь.

Базилика в Пуатье стояла с незапамятных времен(3). Епископ Люпус, приехавший сюда из Санса, благословил королей. Он сам метил в крестные, но обиды не показал. Понимал, что он Хлотарю не ровня. Впрочем, обряд крещения прошел без каких-либо происшествий, и когда орущего младенца отдали матери, очередной наложнице Теодориха, два короля занялись тем, ради чего это все и затевалось. Политикой.

- Большой войны не избежать, брат, - сказал Теодорих, когда он и Хлотарь остались одни после пира. Оба короля были изрядно навеселе, и правителя Бургундии потянуло на откровенность. Хлотарь, еще сохранивший толику разума, благосклонно кивал, подбадривая племянника. – Меня бабка на брата натравливает, словно я охотничий пес. А Теодеберта и травить не надо. Он на меня зол, потому что я его землями владею. Его только жена, Билихильда, и сдерживает. Напоминает, как деда Сигиберта зарезали, и отца с матерью со свету сжили. Он вроде пока слушается ее.

- Вот как? – заинтересованно спросил Хлотарь. Впрочем, он всего лишь хотел поддержать разговор. Все это он и так знал. Сеть шпионов, что досталась ему от матери, работала исправно.

- Ты с кем будешь, если война начнется? -испытующе посмотрел на него Теодорих.

- С тобой, конечно, - обаятельно улыбнулся Хлотарь. – Ты же кум мне теперь!

- Ну, хорошо, - с облегчением выдохнул Теодорих. Он был неплохим парнем, но, как и многие Меровинги страдал приступами ярости, когда уже не мог контролировать свою жестокость. Впрочем, это было обычным делом в их роду. – А, кстати, брат, ты не знаешь, куда этот сумасшедший монах из Ирландии подевался? Еле избавились от него.

- Ты про отца Колумбана, что ли? – поднял бровь Хлотарь. – Был у меня в том году, я его к Теодеберту отправил. Тот ему землю под монастырь где-то на востоке пообещал дать. Очень беспокойный человек. Мне даже не по себе было, когда говорил с ним. Словно я виноват в чем-то.

- Беспокойный? – Теодрих даже поперхнулся. – Да он же просто ненормальный! Слушай…

***

Годом ранее. Шалон-на-Соне. Бургундия.

- Благослови, святой отец, - король Теодорих представил почитаемому в Галлии священнику, пришедшему сюда из далекой Ирландии, своих детей. Трое сыновей сияли умытыми мордашками, а их длинные волосы были расчесаны гребнем и смазаны маслом. Мальчишки гордо смотрели по