Однако по-настоящему в это не верилось.

Она думала о сне и доме богатого плантатора — потому что особняк не мог быть ничем иным — и дрожала при мысли о таившейся внутри смерти. Но увиденное сегодня давало новую пищу для размышлений. Прежде ей казалось, что эти люди были англичанами и жили где-то в Африке.

Теперь она не была в этом уверена.

Дженни сунула озябшие руки в карманы и поддала ногой кучку песка. Завтра она продолжит свои изыскания, только на этот раз займется дальним югом США. В штате Джорджия были такие дома, построенные английскими плантаторами в конце восемнадцатого — начале девятнадцатого века. Наверное, надо было начать именно с них.

Она обхватила плечи руками, не обращая внимания на холод и мерный шум прибоя. Кто она, эта женщина в розовом шелковом платье? Что могло сделать ее такой нечеловечески жестокой? И почему именно ей, Дженни, суждено было узнать историю этой женщины?

Дженни все больше проникалась уверенностью, что это случилось на самом деле. И все больше и больше убеждалась, что единственный способ покончить со снами заключается в том, чтобы сложить мозаику, восполнить недостающие детали и довести историю до логического конца.

На берег нахлынула большая волна и залила ее лаковые коричневые туфельки. Дженни быстро отскочила в сторону и только тут поняла, как далеко она забрела. Огни порта были совсем рядом; сквозь шум прибоя до нее доносились звяканье якорных цепей и скрип судовых снастей.

Зная, что пора возвращаться, она продолжала идти вперед, к пристани. Позади остались корабельный склад, здание яхт-клуба и Морской рынок. Добравшись до причала «Н», у которого было пришвартовано судно Джека, она подобрала обломок раковины и открыла калитку.

Дженни понимала, что ей нечего здесь делать, что надо дать Джеку желанный покой, но убедила себя, что он все еще с друзьями, что его нет на «Мародере»… а даже если и здесь, она ему не помешает. Увидев большой корабль-работягу, плавно покачивавшийся на волнах, она заметила, что в кают-компании горит свет; из стереоколонок Джека доносились звуки песни «Роллинг Стоунз».

«Наверное, там один Чарли, — беспокойно подумала она, — или Джек с кем-нибудь из друзей». Но сердце внезапно сжалось, руки и ноги налились свинцом. Она приказывала себе идти домой и забыть о своих подозрениях, приказывала повернуться, уйти и сделать вид, будто ее здесь не было.

Но что-то не позволяло. Каждая клеточка мозга предупреждала Дженни, что ей придется пожалеть об этом, но она вопреки всему поднялась по трапу и вышла на палубу. Ноги двигались независимо от ее сознания. Она ощущала себя такой же бессильной, как и во сне.

Дженни остановилась у дверей каюты, чувствуя, что не может войти, но зная, что обязана сделать это. Шум усилился — женский голос перемежался с хрипловатым мужским тенором… Она думала о Джеке, о времени, которое провела с ним, о тех чувствах, которые он заставил ее испытать. Думала о том, как он любил ее, о том, как много это значило для нее… и как мало для него.

Она знала, что так и будет — Джек никогда не лгал ей, — но почему-то убедила себя, что этого не случится.

Настало время увидеть все собственными глазами, узнать правду, какой бы горькой она ни была. О Господи, зачем ее занесло сюда?

* * *

В голове Джека стучал ритм последней песни «Стоунз». Вивиан покачивала плечами, трясла объемистым бюстом и, слегка фальшивя, подпевала, глядя влюбленными глазами на своего Джека-хвастуна.

Бреннен смотрел на нее и впервые за несколько месяцев чувствовал желание закурить.

Вивиан улыбнулась, похлопала длинными накрашенными ресницами, подняла руку Джека, лежавшую у нее на талии, поцеловала ладонь и положила ее на свою полную грудь. Его пальцы ощущали кружево лифчика сквозь тонкую ткань черной майки.

Он изобразил улыбку и равнодушно погладил мощную выпуклость, пытаясь слегка взбодриться и удивляясь тому, что стоило Вивиан подняться на борт, как желание тут же куда-то улетучилось. У Джека было странное чувство, что она здесь чужая.

Бреннен пожал плечами. Когда он разденет Вив, та ничем не будет отличаться от других женщин. Он твердил себе одно, а разум говорил другое. Джек не мог не думать о Дженни, не тревожиться о том, удалось ли ей уснуть. Сам того не желая, мыслями он уносился в квартиру Дженни. О Господи, мечтать о Дженни, а обнимать Вив!

— Эй, Пит, — сказала Вив, когда песня кончилась, — может, поставишь что-нибудь помедленнее? — Она провела пальцем с длинным ногтем по подбородку Джека, и Бреннен сжал челюсти.

— Хорошая мысль! — Пит поцеловал одну из блондинок в губы и склонился над проигрывателем.

«Хорошая мысль, — подумал Джек. — Пора ложиться, а потом гнать этих девок в три шеи!» Странно, он никогда не думал так о Дженни. Она не была девкой, она была леди.

Наверное, в этом-то все и дело.

Что общего у леди с таким парнем, как он?

Джек чертыхнулся про себя. Он столько раз за вечер думал о Дженни, что ничуть не удивился, когда поднял глаза и увидел ее. Она стояла в открытых дверях каюты, одетая в тот же ярко-желтый свитер, в котором была вечером.

А потом Пит нажал на кнопку «стоп», чтобы сменить диск, и в воздухе повисла гнетущая тишина. Но видение не исчезло. Дженни смотрела, как он лапал Вив. По щекам Дженни текли слезы.

— О Боже, Дженни!.. Откуда ты взялась?

Конечно, она не ответила. Просто повернулась и ушла, оставив Джека, гадать, не померещилось ли ему.

— В чем дело, Джек? — промурлыкала Вив. — Разве ты не сказал новой подружке, что она не единственная маленькая девочка в твоей песочнице?

Джек оторвался от стены и почувствовал спазмы в желудке. Он не видел перед собой ничего, кроме лица Дженни.

— Джек… — Вивиан схватила Бреннена за руку, но он вырвался. — Подожди минутку… Черт побери, куда же ты?

— Эй, Джек! — окликнул Пит, однако тот уже шагал к дверям.

— Отвези Вив домой, — сказал он, пригнулся и вышел на палубу.

— Козел! — Бокал Вивиан разлетелся вдребезги, ударившись о металлический косяк, но это только еще больше подстегнуло Джека. Когда следом за бокалом полетела пепельница, он захлопнул за собой дверь.

В два прыжка одолев палубу, Бреннен спрыгнул на причал и устремился к калитке. Он не видел Дженни, пока не добрался до автостоянки, и лишь затем разглядел вдали хрупкую фигурку, бежавшую по песчаному берегу.

О Боже, он чувствовал себя последним ублюдком! При мысли о том, что творится сейчас в душе Дженни, у него сводило внутренности. Он прибавил шагу, понимая, что каждая потерянная минута только ухудшает дело. Каждая пролитая Дженни слеза сводит на нет возможность искупления вины.

Тяжесть в желудке все росла; теперь спазмы сжимали грудь. На душе было скверно. Когда она успела приобрести над ним такую власть? Но еще хуже становилось при мысли о том, что она больше не захочет его видеть.