– Ну почему сразу «пугаете»? – Вяземский вытащил потрепанную книжку из дальней коробки. – Я же не пересказываю вам маловразумительные бредни алхимиков про «температуру Египта» или «философские яйца». Хотя некоторые образы очень поэтичны. Например, кто-то из них описывал, как камень меняет оттенки при нагревании: сначала цвет «воронова крыла», затем – «хвост павлина» и, в конце концов, «солнечный луч». – Граф впервые выглядел по-настоящему увлеченным. В темных глазах словно зажглись прожектора. – Я просто думаю, что не зря же люди потратили на алхимию семь, нет, восемь веков! Может, именно мне суждено положить последний кирпичик в стену этой Вавилонской башни?

– Насколько я помню легенду, Вавилонская башня осталась недостроенной. – Екатерина, будучи приземленным и практически мыслящим человеком, чувствовала себя во время этого разговора неуютно.

– Честно говоря, я не очень разбираюсь в истории…

– А в химии и физике вы разбираетесь? Вам все это понадобится для воплощения задуманного.

– Я уже заказал ребятам из «Владычицы морской» программку, которая за меня будет во всем этом разбираться, – довольно ответил граф. – Парням так понравилась моя идея, что взялись за работу почти бесплатно, из спортивного интереса. Уже тестируют вовсю сочинения Фламеля, его «Тайное описание благословенного камня, именуемого философским» – в свободном доступе в Интерсетке.

– А для чего вам философский камень, Роберт? – спросила Екатерина, глядя на одухотворенное лицо жениха. – Вы хотите жить вечно?

– Очень хочу, – не стал спорить граф.

– Тогда вам нельзя переезжать во Францию. Лучшие врачи в России, вы же знаете.

– Но они просто лечат болезни! Совсем не стремятся раскрыть секрет вечной молодости, ленивцы! – махнул рукой Вяземский. – И потом, дело не только в этом. Я привык к определенному образу жизни. Вы же видели мой самолет. И эта красота, – показал он на себя, – требует постоянных вложений. А наследство почему-то быстро заканчивается. Мне нужно золото. Лучше всего из мусора. На свинец, боюсь, денег уже не останется.

– Да-а, миллион рублей бы вам сейчас очень пригодился, верно? – насмешливо уточнила Екатерина. – Пока ваша компьютерная программа не заработала в полную силу.

– Какой миллион?

– Мой миллион. Если я выйду за вас замуж.

– Ах, этот миллион! А я о нем даже не подумал!

– Так уж и не подумали, граф!

– Что вы, Екатерина, разве могу я покуситься на деньги своей супруги! – Вяземский отвел глаза. – Кстати, вы принесли мне удачу. – Он раскрыл книгу, которую все это время держал в руке. – Раннее издание Фулканелли, «Тайны готических соборов», я давно его искал. Вы знали, что в барельефах Нотр-Дама зашифрованы тайны алхимии? Скорее бы передать книжку программистам. Еще чуть-чуть, ваше высочество, и в качестве свадебного подарка я преподнесу вам золотой напиток.

Ошарашенная Екатерина так ничего и не купила на память о букинистическом рынке.

После книжного развала вся компания отправилась в милый французский ресторанчик. Милый – из-за фестончиков на маркизах и герани на подоконниках. А так кусок рыбы на овощах оказался пересушенным, вино – заурядным, десерт – незапоминающимся; зато счет надолго врезался в память и в кошелек.

Обратно в Ле-Бурже решили ехать на такси. Единогласно. Великая княжна была сыта пешеходным Парижем по горло. Лодыжки заявили решительный протест против продолжения экскурсии по средневековым улочкам французской столицы.

Поймали две машинки – смехотворно маленькие и старенькие до слез. Кое-как разместились на продавленных сиденьях, покрытых собачьей шерстью и еще чем-то непередаваемо мерзким. Екатерина оказалась зажата между графом и казаком-телохранителем, оператор устроился спереди, остальная съемочная группа заняла второе авто.

Машины ползли по тесным парижским улицам. Чем дальше от центра, тем больше уродливого граффити на стенах. Решетки, опущенные изрисованные жалюзи. Ветер гонял по мостовым капустные листья, мятые газеты.

Проехали нищий квартал швейцарских эмигрантов. Плакат на грязной штукатурке извещал о скором проведении «Праздника сбора винограда» – в последние выходные сентября. Поскольку все их виноградники остались дома, в Невшателе (ныне Ленинвилле), и давно уже иссохли в жаре коммунистического ада, праздновать беженцам особо было нечего. Да и не на что – после революции лишь немногим удалось вывезти с собой фамильные драгоценности, так что жили швейцарцы в Париже более чем скромно. Но все равно потомки эмигрантов собирались в конце сентября, чтобы соблюсти традицию и вспомнить былой расцвет родной страны.

Екатерина с облегчением выскочила из такси, пропитанного запахом псины. О, как приятно пахло в «Ладье»! Цветами и родиной. Стюардесса Розалинда предложила шампанского.

– Благодарю, – отказалась великая княжна. – Не хочу ничего французского. Я уж лучше дома березового сока попью.

Оставляя где-то внизу иллюзорный, как кинематографические декорации, Париж, Екатерина мысленно подводила итоги дня.

Вяземский – несимпатичный во всех отношениях мужчина. К тому же мистик и духовидец. Пусть и подкрепленный технологиями двадцать первого века. Жуть какая. С другой стороны, он не слишком умен, предсказуем, а значит, неопасен. Граф не влюблен в нее. И это хорошо. Можно сразу с ним договориться о раздельных опочивальнях или даже домах.

Далее. Париж – несимпатичный во многих отношениях город. Официанты хамят, погодка так себе. С другой стороны, во Франции Екатерина может спрятаться от ненавистного престола. Главное, не признаваться папеньке в своей франкофобии и вовремя изобразить дикое желание переехать сюда вслед за мужем-послом. Можно будет приобрести где-нибудь под Парижем загородный дом с большой конюшней, перевезти туда Кирина. Деньги после замужества появятся, и не маленькие, хвала «Всемогущему»…

Да, не стоит забывать об этом миллионе.

На него можно купить себе свободу.

Миллион рублей, целый миллион. Можно будет не работать. Можно будет повесить в конюшне хрустальные люстры. Вместо опилок заполнить манеж ароматической смесью из высушенных лепестков роз.

Да что там лепестки, денег хватит на несколько чистокровных лошадей.

В апреле же скачки в Аскоте! Отбоярившись от трона и нелюбимого мужа, Екатерина получит свободу. Вырвется на международные соревнования. А на английских ипподромах кипят такие страсти! Столько работы для одаренного режиссера-документалиста…

Алексею было двадцать восемь лет, и он знал о женщинах все.

– Скучаете по Генри? – с сочувствием спросил он великую княжну, задумчиво глядевшую в окно на пробегающие мимо среднерусские пейзажи. Умиротворяюще стучали колеса. Екатерина и ее жених номер два с комфортом расположились на верхнем ярусе двухэтажного поезда-экспресса, уносившего их в центр страны. На другом конце вагона маячили охранники и телевизионщики, снимая пару на дальнем фокусе.