В качестве главного военного советника у Карла был Алард из Сен-Валери, ветеран войн в Сирии и весьма искусный полководец. Они вдвоем придумали выход из затруднительного положения, напоминающий один из стандартных тактических методов Наполеона. Подобно императору-революционеру, они предложили выиграть время и измотать противника, выдвинув против него часть своей армии. И только после того, как эта часть армии будет полностью истощена, оставшаяся часть должна была вступить в сражение и предпринять попытку добиться успеха.

Разумеется, тонкости примененной тактики не имели никакого отношения к той, которую позднее использовал Наполеон. Резерв, который состоял из восьмисот рыцарей с севера Франции, держали вне поля зрения за гребнем холма. Вместе с ним находились Карл и Алард, которые спрятались на самом гребне. Что касается фронта обороны и его прикрытия, то трудность состояла в слабости пехоты. Ее укрепили за счет конюхов и слуг и поместили вблизи поддерживающей ее конницы передовых частей. Эти части были выстроены последовательно одна за другой с широкими промежутками. За каждым всадником следовали двое пеших солдат, которые должны были поражать лошадей противника. Необходимость держаться близко к пехоте, очевидно, не даст коннице выезжать вперед дальше чем на несколько метров. С другой стороны, открытые боевые порядки давали конникам свободу для ведения небольших стычек с противником, когда можно было активно действовать мечом, сидя в седле, в то время как пики пехоты давали бы им некоторую защиту от ударов врага.

Такой план был рискованным, поскольку сражение мелкими отрядами смешанного состава (конница и пехота) никак не могло привести к поражению хорошо обученной конницы противника. Очевидно, пехота Карла не считалась достаточно сильной, чтобы выстоять в одиночку. Тем не менее план сработал. Передовые части смешанного состава продемонстрировали такую хорошую боеспособность, что люди Конрадина приняли их за всю армию Карла. Когда в конце концов они с ними разделались, то подумали, что сражение закончилось. Этому недоразумению способствовал быстро облетевший армию Конрадина слух, что Карл пал в ходе боя, потому что был убит командующий передовыми частями Карла, одетый в королевские доспехи. Часть войска Конрадина занялась грабежом, снимая доспехи с убитых врагов и т. п. Те воины, которые еще оставались под знаменами, устали от веса пластинчатых доспехов и предыдущих мелких, но изматывающих схваток – тактики, которую применили передовые части Карла.

Теперь Карл задействовал свой резерв, разделив его на две части. Первая часть, изображая страх, отклонилась в сторону, уходя от удара противника в тыл. После этого Карл ринулся вперед со второй частью резерва, в то время как первая его часть, снова описав круг, ударила противнику во фланг. Вражеские ряды, конечно, понесли потери от этого удара. Тем не менее пластинчатые доспехи казались непробиваемыми. Тогда Карл дал приказ своим кавалеристам сближаться с уставшими, обремененными тяжелыми доспехами противниками, бороться с ними и всеми способами выбивать из седел. Таким способом воины Карла сломили последнее сопротивление врага.

Гибкость Карла как тактика в дальнейшем доказывается тем, как он вел боевые действия против быстро передвигающихся мусульман в Тунисе. Во время сражения при Карфагене в 1280 году, которое произошло два года спустя после Тальякоццо, он успешно осуществил передислокацию, которая превосходно доказала маневренность конницы XIII века. Карл очень хотел вовлечь своих врагов-мавров в ближний бой. Он развернул свои войска на восток, они – на запад. И его, и их северный фланг упирались в море. Сначала Карл стал наступать в восточном направлении, затем развернулся и сделал вид, что спасается бегством на запад, преследуемый маврами. Затем он совершил поворот налево через три четверти круга и погнал своих легковооруженных противников на север в море. Успешное выполнение такого маневра подразумевает высочайшую гибкость и скорость передвижения.

Я уже называл военные походы Карла Анжуйского кульминацией в развитии тактики средневековой конницы. Ее разнообразие является результатом долгого развития, которое началось в IX веке и беспрепятственно продолжалось до второй половины XIII века. Теперь я должен рассказать о том, как средневековая конница пришла к упадку. В общих чертах все довольно просто. Пластинчатые доспехи, которые носили те, кто потерпел поражение у Беневенто и Тальякоццо, были взяты на вооружение во всем христианском мире, а их тяжесть лишила тех, кто их надевал, маневренности.

Читатель должен проводить четкое различие между абсолютным упадком конницы по сравнению с достигнутым ею уровнем и относительным ее упадком, если сравнивать с пехотой. Даже если бы средневековая конница поддерживала уровень своей тактики или развивала бы его дальше, все равно кажется бесспорным – настолько, насколько может быть бесспорным любое историческое допущение, – что общий подъем цивилизации должен был бы иметь своим результатом более дисциплинированную армию. Это, в свою очередь, почти неизбежно восстановило бы пехоту на ее обычном месте в качестве главного рода войск. В то же время факт остается фактом: потеря тактической гибкости у конницы произошла до того, как в пехоте стали происходить какие-либо заметные улучшения. Когда же развитие пехоты все же началось, тактика конницы уже пошла на спад. В настоящий момент нас интересует не более позднее развитие пехоты, а деградация конницы.

Читатель вполне может спросить, почему пластинчатые доспехи, которые повлекли за собой вырождение тактики, не встречали противодействия со стороны талантливых полководцев того времени, особенно ввиду того, что люди, их носившие, потерпели поражение при Тальякоццо и Беневенто. Самые разнообразные причины способствовали тому, что такие доспехи были повсеместно приняты на вооружение. Во-первых, несмотря на зарождающееся стремление к национальной независимости Англии и Франции, общество оставалось феодальным. Король или крупный феодал мог призвать своих вассалов под свои знамена, но не мог предписывать, какие доспехи они должны надевать. Только очень сильная, авторитетная личность, умеющая насадить дисциплину, могла бы заставить солдат не пользоваться таким эффективным средством, повышающим их собственную безопасность за счет коллективной эффективности армии в целом. Теперь феодализм – притом что он поощрял воинскую честь – почти отрицал строгую дисциплину. Во-вторых, военные продолжали учиться военной теории у Вегеция, который без устали твердил о неуязвимости и ругал современных ему солдат за то, что они не надевали доспехи. В то же время метательные снаряды совершенствовались; арбалет стал теперь таким тугим, что его нужно было сгибать при помощи рычага или даже ворота, а стрелы длинного английского лука поражали доспехи рыцарей XIV века. В конце концов, с прекращением Крестовых походов на Ближний Восток резко сократился ввоз арабских чистокровных лошадей, которые делали европейских коней быстрее и проворнее. Появилась необходимость укрывать и коня, и всадника тяжелыми железными пластинами, так как человек, отягощенный новыми доспехами, не мог подняться на ноги без посторонней помощи, если под ним убивали лошадь. (Это преувеличение. Доспехи весом 32 – 40 кг позволяли тренированному воину сражаться без потери каких-то функций. То, о чем пишет автор, наблюдалось у оглушенных падением с лошади воинов, а в наше время тиражируется кабинетными исследователями, слабыми телом. Так называемые исторические клубы конца ХХ – начала XXI в. воссоздают, по старинной технологии, старинные доспехи и оружие. И члены этих клубов, опробовав все это на себе, уже развеяли много мифов, вроде вышеприведенного. – Ред.) Все эти причины сработали в комплексе, чтобы заставить людей забыть урок Беневенто и Тальякоццо.