Уоллес и все остальные повернулись к Кочису в ожидании ответа. Вождь стиснул зубы.

В этот момент Уоллес бросился бежать к станции. Улыбнувшись, Нахилзи подал коня назад. Веревка натянулась, и пленник опрокинулся на спину. Нахилзи развернул коня и, пришпорив его, рванулся с места. Перевернувшись на живот, Уоллес тщетно пытался вцепиться в выступы скал, но веревка потащила его по земле лицом вниз. Нахилзи галопом носился по склону, волоча несчастного по каменистой почве. Когда индейцы повернули и скрылись за холмом, он последовал за ними, таща за собой тело Уоллеса.

Вскоре после этого индейский лагерь огласился воплями.

Джек стоял в толпе воинов, окружавших трех белых, по-прежнему привязанных к столбам. Ему понадобилась вся его выдержка, чтобы сохранять бесстрастный вид. Рядом стояли Кочис и Нахилзи. Несколько воинов с копьями в руках одновременно прыгнули вперед, направив острия в посеревших от страха пленников. Вопли ужаса и боли пронзили воздух, снег покраснел от крови. Кочис повернулся и ушел.

Джек даже не моргнул, глядя на окровавленные жертвы, слушая их крики и мольбы о пощаде. «Я стал слишком белым», — подумал он, железным усилием воли сохраняя бесстрастный вид. Впрочем, Джек никогда не разделял свойственной его соплеменникам приверженности к пыткам. Хотя апачи пытали только из мести, они проявляли при этом неописуемую жестокость.

И теперь, отрешенно наблюдая за муками несчастных, Джек задумался, не связано ли его отвращение к пыткам с примесью белой крови. Белые тоже прибегали к пыткам, но лишь в исключительных случаях.

Он отвернулся, перехватив прищуренный взгляд Нахилзи. «Плевать», — подумал Джек и зашагал прочь.

Кэндис злилась.

Спина ее ныла, голова раскалывалась от боли. На улице было холодно, слишком холодно, чтобы стирать. Она снова взялась за стирку. Хотя Джек оставил ей цыплят, корову и солидный запас копченой дичи, следовало подумать о ребенке. О ребенке и об их будущем.

Тем более что в данный момент Кэндис серьезно сомневалась, будет ли Джек Сэвидж частью этого будущего.

Сорок долларов таяли быстрее, чем она предполагала.

Не о таком будущем для своего ребенка мечтала Кэндис. Как только малыш подрастет, они уедут. Вернуться к родным она не может. Поэтому нужно накопить достаточную сумму, чтобы снять жилье, пока она будет искать работу. Если понадобится, она согласится скрести полы, но у ее ребенка будет все необходимое.

Кэндис с ожесточением помешала белье. Дыхание вырывалось изо рта паром, окоченевшие руки покраснели. Она шмыгнула носом, размышляя о неотложных делах: принести дрова, если Луис Сантана так и не объявится до вечера, накормить животных и достать олений бок из коптильни, которую соорудил Джек. И еще ей хотелось испечь хлеб.

Сердитым жестом Кэндис убрала под платок выбившиеся пряди волос. Его объяснение в любви чуточку запоздало! Где это видано, чтобы муж бросил беременную жену одну-одинешеньку? Пропади он пропадом! Она подавила слезы, часто подступавшие к горлу в последнее время. Если бы Джек действительно любил ее, то не отправился бы воевать. Да еще на стороне индейцев. Может, как раз сейчас, в эту самую минуту, он снимает скальпы с белых и наслаждается их муками? Господи, да за кого она вышла замуж? Как Джек мог говорить о чести и верности, об обязательствах перед апачами? А как насчет нее? Выходит, перед ребенком у него нет обязательств?

— Как поживаешь, Кэндис?

Выпрямившись, девушка нетерпеливо повернулась к капралу Льюису.

— Генри, есть какие-нибудь новости с перевала Апачи? Он скользнул по молодой женщине взглядом. Прошло всего две недели, но все в городе знали, что муж Кэндис исчез, хотя она ни с кем не делилась своими проблемами. Страсти накалились, и не хватало только, чтобы ее линчевала ненавидящая апачей толпа. Генри жалел Кэндис, потому что она много работала, жила в бедности и осталась без мужа. И восхищался ею, не оставляя надежды, что она пустит его в свою постель. Об этом же мечтали и остальные солдаты. По этой причине Кэндис не расставалась с револьвером, который дал ей Джек, даже когда запирала на ночь дверь, ложась спать.

Слава Богу, хоть ее беременность пока не заметна, а докХаррис — приличный человек и не сплетник.

— Новостей полно. У тебя утомленный вид, Кэндис. Может, пригласишь на чашечку кофе?

Кэндис устало улыбнулась:

— Конечно. Вижу, ты принес белье.

— А как же!

Кэндис не опасалась Генри Льюиса в отличие от других солдат, приносивших ей белье в стирку. Он происходил из семьи, принадлежавшей к высшему нью-йоркскому обществу. Генри был молод, хорошо образован, но явно изголодался по белым женщинам. Он ненавидел армию и собирался уехать, как только кончится срок службы. Кэндис не винила его в этом.

Пока она наливала кофе, Генри развернул салфетку. При виде свежих, еще теплых пирожных у Кэндис потекли слюнки. В последние дни она постоянно ощущала голод, а времени на то, чтобы испечь сладкое, никогда не хватало. Выражение ее лица рассмешило Льюиса.

— О Генри, — сказала Кэндис и отвернулась, чтобы достать тарелки, так как ей снова захотелось заплакать.

— Ты слишком много работаешь, — заметил он, когда Кэндис села, и взял в руки ее загрубевшую ладонь.

Кэндис мягко отняла руку и слегка улыбнулась, оставив его слова без ответа.

— Расскажи лучше, что происходит на перевале Алачи.

— Хорошие новости, — сообщил Генри, просветлев. — Стойбище Кочиса сожжено дотла.

Кэндис побледнела, ей стало дурно. Джек!

— Кэндис? Что с тобой?

Кэндис закрыла глаза и вцепилась в стол. «Господи, пожалуйста, нет! Я так люблю его, пусть с ним все будет хорошо». Она открыла глаза и сморгнула слезы.

— Как это произошло?

— Войскам из форта Брекенридж в составе двух соединений кавалеристов под командованием лейтенанта Мориса удалось пробиться туда. К счастью, обошлось без сражения. Оказалось, что индейцы покинули стойбище.

Кэндис больше не слушала. Покинули? Слава Богу!

— Покинули? Они ушли? Апачи ушли?

— Все до единого. Мы нашли только три изуродованных трупа. Бедняги. — Лицо Льюиса потемнело.

Кэндис была слишком рада, что апачи оставили стойбище, чтобы думать о гибели пленников.

— Аури опознал в одном из трупов служащего станции, Уоллеса, по золотым коронкам. Всех пленных индейцев, включая трех, захваченных по пути к перевалу Апачи, повесили прямо над могилами убитых американцев. Остались только женщина и мальчик. Их доставили в форт Бьюкенен. — Генри помолчал, сделав глоток кофе. — Говорят, трое из повешенных были родственниками Кочиса. Женщина и ребенок — тоже.

Кэндис не могла ни есть, ни пить. Значение слов Льюиса постепенно доходило до ее сознания. Она подняла на него взгляд.