Рядом ослепительно блестели отполированные трамвайными колёсами рельсы. Лена неожиданно взяла Игоря под руку, чтобы встречные прохожие не вклинивались между ними, прерывая и так нелёгкий разговор.

— Конечно, хочется жить не в этой мерзкой общаге, а хотя бы в отдельной комнате, одеваться в «фирму», а не «китайщину», ездить на собственной машине, пусть даже отечественной, — сказала она. — Но не такой же ценой! Здесь у меня, в груди, что-то не даёт. Лучше я буду набивать и править чужие рукописи. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Лидин. — Я ведь тоже из нищих. У нас практически вся страна была и есть из таких. Нас большинство! Тоже в своё время поступал в институт честно, без блата и взяток, по конкурсу. Это москвичей принимали всех — лишь бы сдали экзамены, хоть на троечку. А вот для нас, «иногородних», был конкурс на те места, что оставались после москвичей и принятых за взятку или по блату. А после основного конкурса — дополнительный: собеседование. Всегда ведь есть абитуриенты с одинаковым количеством баллов. И вот сидят люди в деканате, беседуют с ними (с нами!) и решают, кого взять, а кого отсеять, как «не прошедших по конкурсу». На основании чего они делают свой выбор, я до сих пор не знаю.

Мне повезло: меня приняли, хоть и без предоставления общежития. Для многих из нас, иногородних, в то время мест в студенческом общежитии не хватило, но обещали дать в новом корпусе, который ещё только начали строить. Ты вот считаешь общагу мерзкой, а мне почти два года пришлось скитаться по «углам».

У Надежды Дуровой, известной как «кавалерист-девица» — о ней ещё снят знаменитый фильм «Гусарская баллада», смотрела?

— Сто раз! Поручик Ржевский такой прикольный…

— Так вот, у той самой Дуровой есть небольшая повесть под названием «Угол». Эта девица, ведь, после войны с Наполеоном стала писательницей. Писала чисто женские вещи, хоть и ходила до конца своей жизни в мужской одежде и велела всем называть себя мужским именем. Малоприятная, видимо, была особа! В той её повести героиня готова с радостью обменять свои шикарные апартаменты в богатом особняке на скромный «угол» в нищей избушке. А я эти «углы» стараюсь забыть, как страшный сон. Потому что «угол» — это просто постель на ночь в углу чужой комнаты, лечь в которую ты можешь только тогда, когда начнут ложиться спать хозяева, и с которой встанешь не позднее опять же хозяев.

После занятий в институте я мотался до позднего вечера по читальным залам и улицам весьма негостеприимной Москвы, — понаехали тут! — чтобы убить столь необходимое мне теперь время и прийти в свой угол к тому моменту, когда хозяева ложатся спать. «Угол» в «детской» комнате из-за постоянных шумных капризов и тихих пакостей детей я выдерживал недолго, а во «взрослой» хозяева старались сдать все четыре угла! Твоё общежитие — просто рай по сравнению с некоторыми «углами», в которых мне пришлось пожить.

— А скинуться с кем-нибудь из сокурсников и снять комнату на двоих была не судьба?

— Это были первые годы моей студенческой жизни. Я встречался с сокурсниками только на лекциях и в курилках, знал ребят своей группы, а не весь курс. Все они где-то жили, никто не ходил с табличкой: «Ищу сожителей в снятой комнате». Жилищный вопрос — это просто кошмар!

— Кошмар, — согласилась Лена. — Думаешь, нам сейчас легче? Знаешь, мне часто снится один сон. Он каждый раз разный, но в то же время одинаковый. Я захожу в общежитие, иду знакомыми коридорами, подхожу к своей комнате, но за дверью почему-то слышны чужие голоса. В тревоге и недоумении я распахиваю дверь, и на меня с удивлением глядят незнакомые лица. Мои вещи перемешаны с чужими или задвинуты куда-то в угол. Все кровати заняты какими-то людьми. Мне здесь места нет! Меня охватывает внезапное чувство потери. Я выхожу и бреду в поисках коменданта уже почему-то незнакомыми коридорами. Те петляют, превращаясь в запутанный лабиринт. Отчаявшись, я поворачиваю назад, ищу свою комнату, но не могу найти…

В каждом новом сне это всегда другие коридоры и другие лица. Но каждый раз я совершенно уверена, что это именно моё общежитие, мои коридоры, моя комната. До того момента, как распахну дверь и войду…

Вот и сегодня ночью я вновь видела этот сон. Но на этот раз это была не каменная коробка, а деревянный барак. Скрипучие, стёртые сотнями ног полы. Грязные стены и двери, расписанные какими-то непонятными рисунками и надписями. И, тем не менее, я снова уверенно шла по своему коридору к своей двери, за которой меня как всегда ждали чужие голоса и незнакомые лица жильцов. И когда я вышла из этой комнаты в поисках коменданта, коридоры немедленно превратились в лабиринт. И начались блуждания…

Раньше я просто просыпалась с безумно колотящимся от страха сердцем и слезами разочарования. Но сегодня сон продолжился! Я каким-то чудом выбралась и нашла комнату коменданта. Это был новый поворот.

Молодая миловидная женщина в простеньком ситцевом сарафане приветливо встретила меня, усадила за небольшой деревянный стол, накрытый старой потрескавшейся клеёнкой, и участливо выслушала. Потом она достала обычную школьную тетрадь, на обложке которой было написано «Список жильцов».

— А компьютера у вас нет? — с удивлением спросила я. — В нём легче и быстрее найти номер моей комнаты.

— Чего? — с недоумением и жалостью взглянула на меня женщина и придвинула мне большой гранёный стакан крепкого ароматного чая. — Как, говоришь, твоя фамилия?

Она открыла тетрадь и стала неторопливо перелистывать её, водя указательным пальцем с коротко остриженным ногтем без малейших следов маникюра по списку имён. Я с изумлением увидела, что все страницы этой странной тетради покрыты разноцветными рисунками, поверх которых разными почерками фиолетовыми чернилами написаны имена жильцов и номера комнат. Портреты сменялись пейзажами и натюрмортами, но моего имени там так и не нашлось…

— И что было дальше?

— Будильник. Как думаешь, почему мне снятся эти сны? — с тревогой спросила Лена.

— Не знаю, — пожал плечами Лидин. — Я не верю толкователям снов. Может, сны — это просто варианты наших страхов и желаний, моделируемых усталым мозгом. Или отблески памяти о прошлых жизнях. А может — короткие вспышки связи с параллельными мирами, где живут наши двойники. Скорее всего, у тебя обыкновенная тоска по собственному жилью.

— Думаешь?

Они молча прошли мимо трамвайной остановки, заполненной пёстрой толпой изнывающих на солнцепёке пассажиров.

— Может, ты и прав, — задумчиво произнесла Лена. — Знаешь, однажды вечером, когда я пришла с работы в общагу, то увидела, что моя соседка по