А ведь для нас это были не просто цацки — это был символ, это был ритуал, фетиш! Это был грандиозный карнавал, которого мы ждали два года. И которого каждый из нас мог не дождаться! Мы все ходили по краю жизни! И 730 дней мечтали о том дне, когда лихо заломим берет на затылок и придем домой…

Зачем, ради каких высоких принципов нужно было упорно пытаться нам все это испортить, когда он, наконец, наставал? И еще тысяча «зачем» и «почему», как всегда, безответных. А в результате уже на кабульскую пересылку попадали мы заведенными. Как будто нам мало было своего адреналина…

Простите, увлекся — столько лет прошло, а не могу успокоиться. Потому что не могу понять…

Прощания с Гардезом у меня не получилось. Целый день мы ждали «вертушек», на которых должны были улететь в Кабул. Раза три нас даже выводили на бригадный плац строиться — уже в парадках, с дипломатами, переобнимавшихся со всеми, кто был в это время в роте. Но, продержав какое-то время на плацу, снова распускали по палаткам, не сказав ничего определенного.

И вот ты снова тащишься в палатку, где уже со всеми попрощался. Снова нужно снять и развесить наглаженную парадку, размотать бинты, которыми примотаны к ногам «неуставные» погоны. И снова сидеть ждать… А сил ждать больше нет.

После обеда роте пришел приказ срочно собираться куда-то на задачу. Очередные спешные объятия, палатки пустеют, и через какое-то время мы видим, как, поднимая клубы пыли, ротная колонна уносится куда-то в сторону Гардеза… Счастливо, мужики!

Спустя еще пару «ложных тревог» нас в очередной раз строят на плацу. Мы уже не особо верим и надеемся, что и на этот раз куда-то полетим. Но неожиданно приходит какой-то майор, который практически без всякого шмона ведет нас к нескольким «ГАЗ-66». Перелезая через борт, больно ударяюсь тем местом, где спрятана бляха. Блин, так и без детей остаться можно… Все торопливо, суетливо, обыденно. Разве так я представлял себе два года назад «отъезд на Родину»? Пылим на взлетку. Забегаем в «Ми-8». Сколько ж нам пришлось на них полетать на десантирование… Родное все внутри. Только мы чужие теперь тут, в своих парадках, хотя рассаживаемся по привычке кто куда — и на скамьи у борта, и на пол. Нас много, мест мало. Да и наплевать уже — только б улететь отсюда скорее!

Заводимся, взлетаем… Даже не взглянул я на прощание вниз. Пока бляху вытаскивал, пока погоны от ног отматывал — уже и не видно стало ни Гардеза, ни бригады… Только бесконечные горы, горы, горы… Унылый и однообразный, но такой привычный уже теперь пейзаж…

Через 40 минут мы в Кабуле. На взлетке узнаем — бортов в Ташкент сегодня уже не будет. Значит, ночевать на пересылке. Видать, не разминуться мне с ней, родимой, и напоследок. В гробу я, конечно, видал такой символизм, но что поделаешь.

При входе на пересылку замечаю, что часовой смотрит как-то затравленно. Причину узнаем сразу же: вчера был борт на Ташкент, но наших, гардезских, с предыдущей отправки, на него не посадили. Ну и ребята, обидевшись, ночью почудили маленько. Дочудились до того, что кто-то из начальства пообещал, что гардезских дебоширов теперь в наказание отправлять не будут совсем. Ну что ж, с логикой у товарища командира все в порядке…

Ночью выдаем вторую часть марлезонского балета, цыганочку с выходом и прочие эксклюзивные номера «а-ля Гардез». В итоге утром все меняется «с точностью до наоборот».

Часов в 10 по всем палаткам объявляют:

— 56-я ДШБ — на выход!!

Вот тут нас уговаривать долго не надо. Вываливаем из палаток, строимся в колонну по четыре. Пошли! Балагуря и посмеиваясь, позвякивая медалями и поблескивая надраенными до блеска бляхами ремней, начинаем двигаться в сторону ворот пересыльного пункта…

Больше полутора лет назад стоял я здесь, у ворот пересылки. Смотрел на такую же колонну дембелей и не мог представить, что когда-то вот так же эта зелено-голубая волна подхватит и меня. Подхватит и понесет ДОМОЙ!

Может, и сейчас где-то перед воротами стоит пацанчик в замусоленном х/б и в панаме с обвисшими краями и мечтательно смотрит на нас, счастливых и довольных. И вдруг понимает, что и его ждет такое же через полтора года. А потом выйдет туда, за ворота, и запретит себе думать об этом до поры… И правильно, и молодец, пацан! Удачи тебе! А я не буду оглядываться. Я ничего не оставляю сзади себя, чтобы оглядываться. Все у меня только впереди. Мысленно я уже там, дома, в Союзе!

Пока перебирал я в голове воспоминания, приятные и не очень, подошли к самолету. На сей раз борт нам подали военный, транспортник «Ил-76». Тоже неплохо для разнообразия. И плевать, что нет стюардесс и не ожидается газировки.

Начинаем подниматься по железному трапу. У самого входа в самолет стоят два пилота. Еще только начав подниматься, вижу, как у кого-то из парней они забирают военный билет.

Поравнялся с ними, а они и мне:

— Сержант, военник дай-ка!

Замешкался я на секунду. Мне бы послать их подальше — с хрена-то еще каким-то летунам мой военник? Но мне так не хочется уже при посадке в самолет устраивать очередные разборки. После секундной паузы отдаю им свой главный пока документ. Мне ж солдатом осталось быть всего ничего — че мне военник-то…

Рановато расслабился… Но это я только позже пойму.

А пока заходим с Пахомом в самолет. Ряд вдоль борта уже занят, а посередине пока есть свободные места. Садимся, осматриваемся. Большей частью самолет заполнен десантурой. У самого выхода, у рампы, сидят человека четыре офицера. Сразу обратил внимание, что они как сели, так сразу отвернулись и вообще не смотрели в нашу сторону. Хотя, казалось бы, чего всю дорогу в стенку пялиться?

Напротив нас, чуть правее, какие-то чернопогонники в фуражках. То ли связисты, то ли еще кто. Сидят напряженно так, смотрят настороженно. Их присоединили к нашей колонне по пути в самолет, уже за пересылкой. Человек 30. Кабульские, видать. Неплохо затарились, ребятки. Пока мы по горам скакали за «духами»… У каждого из них увесистый чемодан а-ля «мечта оккупанта». А мы-то все с тоненькими дипломатиками… Часы с калькулятором, платок маме, кроссовки. Ну, еще чего по мелочи. А когда? Да и где? То боевые, то наряды. Да и в свободное-то время никто нас что-то не приглашал особо в Гардез съездить, по дуканам прошвырнуться… А сам туда запаришься пробираться через охранение да минные поля. Да и сгинуть можно запросто, в гардезском-то дукане. Регулярно там исчезали бригадные любители прибарахлиться. Кого-то потом возвращали, конечно, но чаще уже по частям… Короче, с шопингом у десантуры не задалось… А эти, видать, серьезно «затаривались», основательно. И время, очевидно, было, и возможности…

Пацаны наши поприкалывались, конечно:

— Слышь, воин, не тяжело? Может, помочь тащить-то?

А те не отвечают, идут молча, только сопят недовольно. Поняли ведь прекрасно причину нашей иронии…

Царапнуло меня, конечно, не то чтобы зависть, скорее чувство какое-то несправедливости — уж больно контраст бы заметен между их «багажом» и нашим. Но глянул, подумал и забыл. Какая мне разница — я ж не затариваться сюда ехал… Как там? «Кому война — кому мать родна…»