Я непроизвольно напряглась, чувствуя, что до сих пор не готова общаться на эту тему. Мне нечего было сказать ей. Да, ее поступок ужасен. Я, конечно, могла начать осуждать ее, но что это теперь изменит? Тот злополучный аборт не исправить. Обратно меня к моей матери не вернёшь. Если все же размышлять об этом, то могу свихнуться от терзаний. А мои мысли сейчас и так набекрень из-за лавины эмоций, накрывших меня за последние несколько недель.

— Не знаю, что тебе сказать, ба, — проговорила я уже спокойнее. — Давай оставим эту тему раз и навсегда.

— Нет, Кир. Мне нужно, чтобы ты…

— Пожалуйста, — я посмотрела на нее умоляюще.

Помолчав еще пару секунд, она по-прежнему мерила меня озабоченным взглядом, поджав губы и стуча пальцами по спинке стула:

— Надеюсь, что ты поймешь меня правильно, Кира, — это все, что она смогла ответить.

Я уверенно закивала головой в ответ. Бабушка уже собиралась выйти из кухни, как я тут же слегла замявшись, чуть ли не пропищала ей в спину:

— Ба, так во сколько я сегодня могу быть свободна?

— Кира…

***

— Судя по тому, как Нина Ивановна испепелила меня взглядом, то у вас с бабушкой по-прежнему какой-то напряг? — произнес Егор, отрываясь от нашего жаркого поцелуя.

— Ну, да… — грустно протянула я, усаживаясь поудобнее на сидение в машине. — Ей не особо нравятся мои ночевки в твоем доме — это неприлично.

— Неприлично, когда сын на соседа похож, — усмехнулся Егор, заводя машину. — Мне двадцать один, тебе — девятнадцать, мы поколение Z. Не в нарды же нам играть по вечерам. Да, и с завтрашнего дня в этом доме ближайшую неделю никого не будет, кроме нас, — он игриво дернул бровями и, убрав свою лапищу с руля, протянул ее мне.

Я без раздумий переплетая его чувственные пальцы со своими. Егор на секунду отвлекся от дороги, улыбнувшись мне разноцветными глазами, в которых можно было утонуть от той теплоты, что заполняла взгляд.

«Я люблю его», — и снова от этой мысли в груди все застыло.

— А где будут все? — поинтересовалась я, крепче сжимая его ладонь.

— Отец решил устроить Дашке небольшой тур по Европе, а на обратном пути они заберут из реабилитационного центра в Швеции Ангелину Семеновну домой. Не поверишь, но даже моя мать решила лететь вместе с ними.

— То есть мы будем в доме совершенно одни? — я таинственно понизила свой голос, наклоняясь к Егору ближе, и эротично задышала ему в ухо, слегка прикусив за мочку.

Не переставая смотреть на дорогу, он судорожно сглотнул и, расцепив наши пальцы, переместил свою ладонь на мое бедро, сжав в кулак однотонное бирюзовое полотно подола. Я наигранно издала тихий стон, а мотор машины угрожающе зарычал, вдавливая нас сильнее в спинки кресел.

— Кира, я за рулем, — Егор резко дернул головой и уверенным движением отодвинул меня подальше от себя на пассажирское сидение. — Не дури.

— Уже давно одурела от тебя, — усмехнулась я, поправляя свое платье.

И я даже нисколько не преувеличивала. Те чувства, которые играют во мне к Егору, можно назвать только так. И, черт возьми, мне это дико нравилось.

— Тогда нам место в психушке, — улыбнулся он, снова окинув меня секундным взглядом.

— Почему?

— Ты одурела от меня, а я схожу с ума по тебе.

— С тобой я и в психушку согласна, главное, чтобы нас поместили в одну палату.

Егор лишь тихо рассмеялся, снова протягивая мне ладонь.

— А зачем нам в офис твоего отца? — спросила я, вглядываясь в окно уже на подъезде к городу.

— Его компания переезжает на новое место, и сейчас там идет ремонт. Мне надо забрать кое-какие бумажки. Папе просто хочется больше времени с Дашкой провести, поэтому сегодня я у него вместо посыльного.

Офис Королева старшего располагался в небольшом трехэтажном кирпичном здании цвета бордо с огромной металлической вывеской на фасаде. В холле первого этажа от начищенного до блеска полов и керамогранитных серых стен невыносимо рябило в глазах. Вокруг вообще все сверкало бликами. Отдыхом для взгляда были только парочка диванчиков бордового винного цвета и какие-то ярко-зеленые растения, подстриженные шаром в огромных деревянных кадках. Если бы Егор не вел меня за руку, то я и шагу не смогла ступить в этой, колющей глаза, чистоте.

Мы ходили по третьему этажу из кабинета в кабинет, в каждом из которых шел на разном этапе ремонт. Коридор разительно отличался от сияющего холла внизу: пыльно, грязно, снующие рабочие с инструментами в руках, запах цемента и краски.

Егор все время что-то фотографировал, делал какие-то заметки в телефоне, параллельно переговариваясь с каким-то мужчиной, по всей видимости, прорабом. А я семенила за ними, пытаясь не чертыхнуться через мешки цемента или коробки с плиткой. Но пару раз я все же умудрилась знатно споткнуться и даже случайно перевернуть ведро с какой-то сухой смесью. Если бы я не была спутницей сына их начальника, то прораб бы меня тут же закатал в стяжку на полу.

— В конце коридора дверь. Жди там, — скомандовал Егор, видя, как нервно косится на меня прораб.

Я послушно кивнула и тихонько нырнула туда, куда мне сказали. В отличие от остальных кабинетов здесь ремонт, по всей видимости, был уже окончен. Светло-серые стены, потолочные карнизы цвета бордо, а все пространство было заставлено новой, еще даже не распакованной мебелью: парочка тумбочек, шкафы, кресла, стулья.

Потоптавшись по кабинету, я осторожно облокотилась на край новенького стола.

— А вот и я, — белобрысая голова появилась в дверях. — Ты еще не успела ничего тут расколотить? Мне нужно еще кое-что записать, и мы можем ехать, — парень положил какие-то бумажки на соседний стол и, склонившись над ним, принялся что-то переписывать на бумагу с экрана телефона.

Я наблюдала, как он сосредоточенно водит ручкой по листку, слегка прищурив глаза и закусив нижнюю губу. Его левая ладонь очень странно держала ручку в пальцах. Казалось, что ему ужасно неудобно писать, но он легко выводил какие-то буквы и цифре на бумаге. Даже такая мелочь, как вид пишущего Егора левой рукой, вызывало во мне необъяснимое чувство трепета и нежности. Хотя нет, все объяснимо — я просто его любила.

Снова окинув кабинет взглядом, я вдруг представила, как Егор будет работать здесь. Как будет сидеть за этим столом, важно подписывая документы. Как его мускулистое тело будет сексуально выглядеть в белоснежной рубашке, как он будет закатывать рукава на ней, обнажая свои жилистые крепкие запястья, его длинные сильные пальцы будут расстегивать верхние пуговицы на вороте, после каких-нибудь важных переговоров о тендере.

Я еще ни разу не видела его в строгом костюме — только джинсы и футболка. Одна фантазия о широких плечах, обтянутых тканью рубашки и запахе дорогого мужского парфюма с древесно-морскими нотками — и низ моего живота томно напрягся.