— Кто там?

— Моя фамилия Ураков, — представился Сергей Васильевич. — Мне нужен Филипп Владимирович.

— Ураков… — задумчиво повторил голос из динамика. — Знакомая фамилия. Замначальника городского УВД?

— Бывший. Давно в отставке.

— Заходите.

Загудел магнитный замок, Сергей Васильевич потянул дверь, вошел в подъезд. Квартира 4 должна быть на первом этаже. От входной двери до первых квартир — целый лестничный пролет, вдоль стены и перил — специальные рельсы, явно встроенные не так давно. Позаботился господин Хмаренко о том, чтобы на инвалидной коляске по ступенькам спускаться.

Дверь квартиры уже была открыта, в проеме виднелась фигура мужчины в коляске. Мощный торс, красивая голова с седой гривой волос, все, что ниже пояса, прикрыто пледом.

— Проходите, проходите, — прогудел красивого тембра насыщенный бас. — Я любому гостю рад, меня в последние годы мало кто навещает.

Ураков проследовал за коляской в просторную комнату, наметанным глазом сразу определив, что мебель стоит не новая, не меньше десяти лет назад купленная. Уж в этом-то Сергей Васильевич разбирался, недаром же так тщательно изучал цены на подержанную мебель, когда старшая дочка с зятем планировали, что и кому будут продавать, переезжая в новый дом. Дом-то еще не достроен, но все финпланы уже составлены, такой уж у Уракова старший из зятьев: любит, чтобы все было заранее продумано и по полочкам разложено.

— Чем могу быть интересен бывшему замначальника главного полицейского? — спросил Хмаренко, весьма, впрочем, дружелюбно.

— Видите ли, Филипп Владимирович, меня продолжает беспокоить тот взрыв, в котором пострадала ваша семья. Преступление осталось нераскрытым, никто не привлечен к ответственности и не наказан.

— И вы решили стать частным сыщиком? — усмехнулся инвалид.

— Ни боже мой! — замахал руками Ураков. — Куда мне в мои-то годы… Я только хотел обратить ваше внимание именно на тот факт, что виновные не привлечены к ответственности, то есть остались на свободе. И мне из моих доверенных источников стало известно, что в их среде произошел раскол, начались разброд и шатание, и это может вылиться в прямую угрозу вашей жизни. Одна часть отколовшихся намерена подставить другую и подбросить доказательства их причастности к взрыву. А эта другая часть, само собой, хотела бы этого избежать. И вся канитель завязана непосредственно на вас.

— Каким это образом?

— Имена, дорогой Филипп Владимирович, имена. Вы их знаете и можете назвать, если правильно задать вам вопросы. Просто вам эти вопросы никто не задавал. Вот этих-то вопросов и боится вторая из отколовшихся группировок. Я полагаю, вы сами понимаете, что обычно делают в таких случаях.

— Стараются, чтобы вопросы было некому задать, — спокойно проговорил Хмаренко. — И что вы предлагаете? Стать моим личным охранником? У меня нет средств, чтобы вам платить, предупреждаю сразу. Вы напрасно потратили время, придя сюда.

— Вы меня не поняли, — мягко сказал Ураков. — Я всего лишь хочу быть уверенным в том, что не произойдет новой беды. Я уже не служу, но то, чему я отдал сорок лет своей жизни, для меня не пустой звук. Мне нужно быть уверенным, что вы достаточно хорошо защищены. Если же нет, то я приму меры через своих бывших коллег, чтобы это исправить. И в первую очередь нужно проверить по нашим каналам все ваше окружение, всех тех, кто имеет возможность к вам приблизиться. Например, ваша сиделка или медсестра. Ваша домработница, ваш водитель или кто там у вас еще есть. Ваши соседи.

— Ах, вот вы о чем! — Хмаренко рассмеялся. — Ну, здесь все просто. Моя сиделка, она же медсестра, она же домработница и она же шофер — это все один человек, моя жена.

Ураков изобразил удивление.

— Так вы снова женились? Вот не знал!

— Вы в отставке, вам простительно, — на губах Филиппа Владимировича заиграла снисходительная улыбочка. — Я, видите ли, уважаемый господин Ураков, человек предусмотрительный. Вагиза была мой сиделкой, я ее через агентство по персоналу нанял. И сразу увидел, что она — человек хороший, добрый, порядочный. Ухаживала за мной превосходно, и хотел бы придраться — да не к чему. Повышать ей оплату я не мог, деньги, увы, не бесконечны, а лечение стоило очень дорого. Пришлось почти все продать, вплоть до картин. Вагиза одинока, мужа нет, любовника тоже нет, вот я и предложил ей зарегистрировать брак. Честно говоря, я испугался, что ей предложат более выгодную работу, полегче и более высокооплачиваемую, и она от меня уйдет, а другой такой женщины не найти, это я вам точно скажу. Вагиза — не первая моя сиделка, насмотрелся я на них… Без помощи я не могу, на протезирование огромные деньжищи потратил, а пользоваться протезами не получается. Боли невыносимые, в мои годы все заживает очень долго, а то и вовсе не заживает. Не Маресьев я, в общем. А меня поднимать, переворачивать и таскать — сила нужна немаленькая. Вагиза справляется, а если уйдет, то нужно нанимать домработницу, сиделку и отдельно — мужика-помощника. То есть платить втрое больше. Никаких денег не хватит. Сказал ей все начистоту, как есть. Платить много сейчас не могу, зато после моей смерти ей достанется эта квартира и все, что у меня еще будет не потрачено. Машина, ценности кое-какие.

— Зачем же сразу брак-то? Можно было просто все переписать на нее.

— А статус замужней женщины? Вы забываете об этой очень важной вещи. Как ни странно, но в нашем развращенном сексуальной революцией мире брак все еще ценится. И потом, я же сказал, что я человек предусмотрительный. А вдруг Вагиза оказалась бы не такой порядочной, какой я ее считал? Я все перепишу на нее, она станет собственницей, все продаст — и привет горячий. На что я буду жить? А так она всего лишь жена, то есть имеет право не более чем на половину моего имущества, и с голым задом я в любом случае не останусь.

— И она сразу согласилась?

— Нет, не сразу. Но согласилась.

— Можно с ней поговорить? Я бы поспрашивал у нее, не пытался ли кто-нибудь в последнее время познакомиться с ней, втереться в доверие, напроситься на приглашение к вам в квартиру. Она дома?

— Нет. — Лицо Филиппа Владимировича внезапно помрачнело. — Она… У нас неприятность, если можно так сказать. Один наш знакомый пропал. Обычно он приходил каждый день, позавчера тоже должен был прийти, но не пришел. Мы не обеспокоились, мало ли какие обстоятельства у человека, но вчера он тоже не пришел. Мы стали звонить, телефон выключен. Вагиза начала обзванивать больницы, нигде его не нашла, тогда позвонила в полицию. Ей сказали, что про человека с таким именем у них информации нет, но по приметам он похож на мужчину, который скончался в гостинице «Витязь», умер ночью, позавчера утром его горничная обнаружила, когда пришла делать уборку. Предложили приехать на опознание. Я, конечно, был против, потому что этот покойник из «Витязя» никак не может быть Сашей, у него и имя другое, и жил Саша не в «Витязе», а в «Самоцветах». Но Вагиза настаивала, что нужно посмотреть и убедиться, чтобы уж не волноваться за Сашу.