– Насколько я знаю, вы были гувернанткой.

Какое-то время Констанс в полном молчании смотрела на гостью.

– Да, так оно и было. Я около десяти лет проработала гувернанткой, если хотите знать. Вы удовлетворили свое любопытство? – И, пройдя мимо Виолы, Констанс подошла к двери, надеясь, что та немедленно покинет ее комнату.

– Вы не поняли меня. – Виола нервным жестом туже затянула пояс пеньюара, а затем снова отпустила его. – Просто я хочу побольше узнать о вас.

– Я буду очень рада поговорить с вами о себе, но только не сейчас.

– Вы любите его? – наконец отважилась спросить Виола.

– Простите?

Теперь более уверенная в себе, Виола подошла к Констанс поближе.

– Я спросила вас, любите ли вы его? Это все, что мне нужно знать.

Констанс, скрестив руки на груди, посмотрела на кровать и разложенную на ней кучу белья. Затем она перевела взгляд на бюро матери, подарок Джозефа.

– Да, – прошептала она, закрывая глаза. – Я очень люблю его.

– О! – Восклицание Виолы было скорее похоже на выдох, она сразу как-то поникла. – В таком случае простите за вторжение. Желаю вам счастья. – Виола судорожно сглотнула и протянула руку за свечой. – Желаю вам и Филипу счастья! – тихо сказала она.

– Подождите, – остановила ее Констанс. – Вы спрашивали, люблю ли я Филипа?

Виола кивнула, ее губы растянулись в вымученную улыбку.

Стоит ли ей говорить все, подумала Констанс, пристально следя за Виолой. От невыносимо обидного чувства, что она снова угодила в ловушку лжи, пусть даже из самых добрых побуждений, у Констанс сжалось горло. Это не должно продолжаться! Она покинет этот дом немедленно, поэтому теперь ей все равно.

– Я не люблю Филипа.

– Но вы же только что сказали, что любите его?

– Нет. Я имела в виду Джозефа. – Джозефа Смита?

– Тише! Вы разбудите весь дом.

Виола закрыла рот рукой, куда-то уставилась в пространство, а затем вдруг неудержимо расхохоталась.

– Я рада, что смогла развеселить вас, – окончательно растерявшись, пробормотала Констанс.

Виола махнула рукой, но продолжала смеяться. Плечи ее тряслись от смеха. Освободившись от официальности, она необычайно преобразилась. Прежняя чопорность исчезла, Виола снова стала такой, какой была в Сандринхеме и на портрете, написанном Филипом, – действительно очаровательной молодой женщиной, свободной от всякого притворства.

Констанс успокоилась, к ней даже вернулась улыбка. Хихиканье Виолы не могло не заразить ее. Она почувствовала огромное облегчение.

Наконец Виола успокоилась. Глубоко вздохнув, смахнула слезинки, вызванные смехом.

– Простите меня, – наконец промолвила она; – Я, кажется, совсем потеряла контроль над собой. Дело в том, что я влюблена в Филипа, понимаете?

Констанс от удивления так и осталась с открытым ртом. Виола широко улыбалась.

– Я всегда была влюблена в него, с тех самых пор, как он запустил в меня камнем. Мне было пять лет.

– Ну, если после этого не влюбиться, тогда любовь ничего не стоит, – спотыкаясь на каждом слове, промолвила все еще озадаченная Констанс. Она провела пальцами по волосам и слегка взъерошила их. – Вы влюблены в Филипа?

Виола кивнула.

– Отчаянно влюблена.

– Зачем же вы согласились на помолвку с Кавендишем?

– Видимо, по той же причине, почему вы согласились на помолвку с Филипом. Не было выбора. Я потратила столько лет на то, чтобы своими выходками привлечь внимание Филипа, но, как видите, это не помогло. Даже та ужасная шутка в детстве с ямой с пауками тоже была попыткой заставить его обратить на меня внимание. Это кончилось тем, что он, даже став взрослым, продолжает бояться пауков, бедняга. Все это я делала только ради одного его взгляда. Даже когда он серьезно сердился, то и это было для меня знаком внимания, как, например, сегодня, разве не так?

– Мне потребуется время, чтобы понять.

– Понимаю. Все так запутано, не так ли?

– Давайте сядем, – предложила Констанс, отодвинув вещи.

Обе уселись на край кровати, и Виола спросила:

– Итак, вы влюблены в Смита?

Констанс кивнула.

– Я только сегодня поняла, насколько сильно влюблена в него.

– Вы хотя бы знаете, где он?

– Нет. – Констанс сделала паузу, прежде чем продолжать: – Признаюсь, я собралась уехать сегодня, чтобы попытаться его найти.

– Уехать? Сегодня ночью? Каким образом вы собирались это сделать? – изумилась Виола.

– Сама не знаю, – призналась Констанс, серьезно поджав губы. – Кое-что мне уже пришло в голову, но тут постучались вы.

– Вы хотя бы представляете, где он может быть?

– Нет, если сказать правду, хотя я собралась в Лондон. По словам Филипа, у Джозефа есть лаборатория у Ватерлоо-роуд. Я решила начать поиски оттуда.

– Вряд ли это так. – Виола прикусила губу. – Я сильно сомневаюсь, что сейчас он в Лондоне. В последние дни его никто не видел. Мне кажется, что ему будет чертовски трудно прятаться сейчас в городе.

– Я знаю, что недавно он ездил в Шотландию. Возможно, я найду его там.

– Мисс Ллойд, Шотландия не так мала. У нас недостаточно сведений о Смите. Вам известны имена его знакомых?

Констанс была в нерешительности. Ведь она совсем не знала эту молодую женщину. Возможно, это происки врагов Джозефа, кто бы они ни были, чтобы собрать материал против него. Хотя она почти ничего о нем не знала, все же возможность навредить ему существовала.

– Мисс Ллойд, – Виола устало потерла виски, – буду с вами откровенна. Ваше счастливое отбытие из этих мест вместе с Джозефом Смитом – это единственная надежда на то, что у нас с Филипом сложатся иные отношения, чем те, свидетелем которых вы сами сегодня вечером были. Хорошими их никак не назовешь. Разве вы не понимаете, Филип сегодня сделает все, чтобы найти вас. А ради счастья Смита Филип будет готов пожертвовать даже своим. Но…

– Что?

– Каковы чувства Смита к вам? Я пример того, как женщина может быть убежденной в том, что она идеально подходит определенному мужчине, а тот даже не подозревает об этом. Смит хотя бы отвечает вам тем же?

– Видите ли… – Констанс вспомнила лицо Джозефа, когда он смотрел на нее в библиотеке в Сандринхеме или когда вошел в ее комнату, чтобы попрощаться. – Мне кажется, он неравнодушен ко мне, – наконец промолвила она. – Я сужу по некоторым его поступкам. Например, он прислал мне это бюро.

Обе посмотрели на подарок, и Виола улыбнулась: