Обер-ефрейтор 7-й батареи 532-го морского артдивизиона Эрих Фингрес так описывал обстановку, сложившуюся на острове после начала операции: «В наших подразделениях высадка русских произвела суматоху и панику. Царило полное смятение. Офицеры проявили беспомощность. Раненые были брошены на произвол судьбы».

После нескольких часов боя морскому десанту удалось создать плацдарм на северном берегу Сааремаа, немцы отошли на второй рубеж обороны, расположенный в десяти километрах от побережья, но пехота эстонского корпуса при поддержке самоходно-артиллерийских установок заняла окопы противника, отразив его контратаки.

К 17 часам 5 октября нашими частями были освобождены следующие населённые пункты острова Сааремаа: Хинду, Кавани, Выхма, Тагавере, Вальяла, Кареда, Сандре, Пейде, Вяльта, Унгума. В районе Кесквере стрелковым полком была уничтожена группировка противника, состоящая из двух батальонов с артиллерией и минометами{234}. 7 октября советские части овладели уездным центром Сааремаа — портом Курессааре. 8 октября большая часть острова была очищена от войск противника, боевые действия сосредотачивались на полуострове Сырве. Как и в 1941 г., полуостров стал крепостью, только — немецкой: сплошная линия обороны — многочисленные траншеи, дзоты и доты, минные поля, противотанковые рвы и надолбы, колючая проволока. В самой узкой части полуострова, в районе Каймри, были созданы четыре линии обороны. На один километр фронта у противника действовали восемь артиллерийских и пять миномётных батарей. Их обнаружение советской разведкой оказалось осложнено тем обстоятельством, что они располагались на приличном расстоянии от линии фронта, замаскированными либо в лесу, либо у кромки воды.

Немцы называли оборону на полуострове Сырве «Ирбенским щитом», он прикрывал вход в Ирбенский пролив.

Попытки прорвать «Ирбенский щит», предпринятые 10—14 октября, провалились{235}.

* * *

Параллельно с боями на островах Моонзундского архипелага шли ожесточенные бои в районе Риги, где держали оборону свыше 30 дивизий вермахта, в том числе четыре танковые{236}, за счет отвода 18-й армии и оперативной группы «Нарва». Войска 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов были остановлены противником на рубеже «Сигулда» (в 60—80 км вокруг Риги). На мемельском направлении на участке от Ауце до Немана в это время находилось не более 8 дивизий 3-й танковой армии, вошедшей 21 сентября в состав группы армий «Север».

Советским войскам не удалось отсечь группу армий «Север» от Восточной Пруссии.

Исходя из изменившейся обстановки, Ставка Верховного Главнокомандования 24 сентября приняла решение о переносе направления главного удара на мемельское направление, с тем чтобы отсечь группу армий «Север». Началась перегруппировка войск 1-го Прибалтийского фронта в район Шяуляя, соединения 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов также перегруппировывались для нового наступления на Ригу.

5 октября 1-й Прибалтийский фронт и 39-я армия 3-го Белорусского фронта начали Мемельскую операцию. Оборона противника была прорвана. Развивая наступление, 10 октября ударные группировки фронта вышли на побережье Балтийского моря севернее и южнее города-порта Мемеля (Клайпеды) и блокировали его с суши; другая группировка войск 1-го Прибалтийского фронта вышла на границу с Восточной Пруссией у Таурагс{237}.

* * *

Из воспоминаний командующего 2-м Прибалтийским фронтом А.И. Еременко:

«В это время перед войсками 2-го Прибалтийского фронта Ставка поставила задачу перевести на левый берег Даугавы 42 и 10-ю гвардейскую армии, не прекращая преследования врага, и наметила фронту измененную полосу наступления.

Эту задачу перед войсками фронта поставил Маршал Советского Союза Леонид Александрович Говоров, на которого Ставкой в тот период была возложена задача по координации боевых действий фронтов, участвовавших в Рижской операции. Это была исключительно трудная задача — армии втянулись в преследование, нанося по арьергардам противника глубокие удары; впереди была Рига, которую требовалось освободить в возможно более короткий срок, что диктовалось как военно-стратегической, так и политической обстановкой.

Хорошо запомнилась мне беседа 8 октября с глазу на глаз с Леонидом Александровичем, когда он откровенно сказал, что, по его мнению, перед фронтом ставится редкостная по сложности задача — овладеть Задвиньем в течение двух-трех дней и одновременно произвести смену полос действий фактически всех объединений, входивших в состав фронта, при условии преодоления крупной водной преграды, почти лишенной мостов и других стационарных переправ.

Хочется подчеркнуть также, что маршала Л.А. Говорова я уважал не только как старшего по званию и в этот момент по должности военачальника, но и как высокоодаренного полководца и человека большого ума и силы воли, прошедшего большой и сложный путь от командира батареи до командующего фронтом, с 1920 г. самоотверженно служившего делу революции и укрепления наших Вооруженных сил.

Подчеркну, что для меня как командующего фронтом исключалась возможность давать повод для критики моими подчиненными приказов Ставки и директив Генерального штаба»{238}.

Из воспоминаний начальника штаба 2-го Прибалтийского фронта Л.М. Сандалова:

«А.И. Еременко детализировал задачу войск фронта в духе директивы Ставки и советов маршала Говорова: в ночь на 10 октября через Даугаву должна была переправиться почти вся 10-я гвардейская армия; она оттесняла войска 22-й армии влево. Совместно со 130-м латышским корпусом гвардейцам предстояло наступать на южную часть Риги; танковый корпус Сахно сосредоточивался вместе с 42-й армией в районе Добеле, где ожидал получить пополнение.

— Итак, — подытожил Еременко, — на десятое октября севернее Даугавы у нас останутся лишь девятнадцатый гвардейский стрелковый корпус, несколько авиационных частей да тыловые учреждения. Пора уходить за реку и нам. Готовьте командный пункт в новой полосе, чтобы завтра к вечеру можно было и переехать.

Я кивнул в знак того, что мне все ясно, однако уходить медлил; надеялся, что командующий как-то выскажется о проводимой перегруппировке войск. Но он встал, давая понять, что разговор окончен.

Едва переступил порог своей землянки, как на столе заверещал телефон. В трубке послышался глуховатый, с хрипотцой голос генерал-лейтенанта А.В. Гвоздкова. Он проинформировал меня, как обстоят дела северо-восточнее Риги. 61-я армия и левофланговый корпус 67-й армии прошли за день 10—12 километров, а соединение генерал-майора Б.А. Рождественского, наступающее вдоль побережья Рижского залива, — лишь 5—8 километров.

Об успехах нашего левого соседа я услышал по радио. В тот вечер был передан приказ Верховного Главнокомандующего генералу армии Баграмяну. В нем говорилось, что войска 1-го Прибалтийского фронта при содействии 3-го Белорусского преодолели сильно укрепленную оборону противника и за четыре дня наступательных боев продвинулись на 100 километров, расширив прорыв до 280 километров. В ходе наступления освободили свыше двух тысяч населенных пунктов. В ознаменование одержанной победы Москва салютовала 20 залпами из 224 орудий.