– Что это у тебя?

– Мы играем, – ответил Расул.

– Это не игрушка, – сказал Шапи.

Тут Расул наставил на него автомат и затряс стволом, а Шапи, с неожиданной для его веса ловкостью, перемахнул через дувал и погнался за мальчиком. Пацаны, как ящерицы, взлетели вверх по склону, а Шапи, тяжело дыша, вернулся к джипу и поехал дальше.

Между тем, забежав на гору, ребята перебрались через гребень и увидели, что из опорного пункта милиции вышли трое русских солдат, и что они идут в магазин. Мальчики быстро посовещались и решили попугать русских.

Ребята, цепляясь, спустились вниз по скале, а с нее перебрались на крышу вросшего в гору магазинчика, легли на животы и стали смотреть.

Омоновцы вышли из магазина. Два из них прижимали к груди бутылки с водкой, а третий держался за оружие, как жертва кораблекрушения – за спасательный круг. В этот момент Расул спрыгнул с крыши, наставил на омоновцев автомат и закричал:

– Тра-та-та-та!

В следующую секунду русский милиционер, чьи нервы уже неделю были на взводе, выпустил в ребенка длинную очередь.

Первые две пули попали Расулу в голову, швырнув его легкое тело через дорогу. Еще одна отрикошетила о камни мостовой и задела плечо высунувшегося с крыши Гамзата. Потом от долгой стрельбы ствол повело вверх, и остальные пули ушли в воздух над ущельем.

Арзо и его люди выскочили со двора, едва заслышав выстрелы, но аварцы опередили их. Когда Арзо прибежал на площадь перед магазином, там было уже человек двадцать, и толпа разбухала с каждой секундой. Люди расступились перед Арзо, и он неожиданно оказался возле трупа ребенка. В пяти метрах от него стояли трое русских солдат. Двое из них до сих пор тискали водку.

Арзо несколько секунд стоял, глядя на мальчика, а потом поднял глаза и спросил:

– Кто это сделал?

– Я, – ответил тот омоновец, который вместо водки держал в руках оружие.

Арзо выстрелил в него от бедра. Двое других солдат уронили водку и схватились за автоматы, но два выстрела из-за плеча Арзо покончили и с ними.

– Долго вы будете жить под властью неверных? – заорал Арзо, обращаясь к толпе, – долго вы будете смотреть, как убивают ваших детей и насилуют ваших женщин?

Толпа оглушительно заревела.

И тут на середину площади вышел Магомед Хасанов. В свои восемьдесят два Магомед был одним из старейших мужчин в селе, и к нему часто приезжали советоваться со всего района.

– Послушай, – сказал он, обращаясь к Арзо, – я тоже хочу, чтобы убийца ребенка был наказан, но кто его настоящий убийца? Все эти дни, что вы были здесь, вы науськивали мальчишек и учили их кидать в солдат камнями, а сегодня, когда мальчик стащил автомат, это был автомат твоего бойца, и неужели я поверю, будто твои люди могут по недосмотру выпустить из рук автомат, да еще и оставить его незаряженным? Ты пришел к нам с огнивом, а теперь удивляешься, откуда пожар? Тебе мало того, что твоя страна превратилась в пепелище, ты хочешь воевать с неверными нашими руками? Возвращайся, откуда пришел, а тебе, Асхаб, я запрещаю идти с ними!

Асхаб Хасанов, за спиной Арзо, коротко охнул и опустил оружие.

– Ты с ума сошел, старик, – проговорил Хаджиев, и пока он говорил, он понял, что это была ошибка. Магомеда слишком уважали в селе.

И тут вперед выступил Шапи.

– Эй, Арзо, – крикнул он, – если это все случайность, то чего ты делаешь в этом селе с сотней вооруженных людей? А если ты пришел сюда на свадьбу, то что ты делал с теми же самыми людьми на нашей базе, откуда мы тебя выкурили вместе с Джамалудином? Ты хочешь, чтобы Хосол стерли с лица земли, как Бамут?

– Я хочу, чтобы мусульмане не жили под властью неверных, – ответил Арзо, – ибо после веры в Аллаха нет ничего более обязательного, чем сражение с врагом!

– В Коране сказано, – ответил Шапи, – расходуйте себя на пути Аллаха и не бросайте себя своими руками на погибель! А это погибель – драться, когда силы мусульман заведомо слабы!

– Слабы мы или нет, – об этом может судить только Аллах, – ответил Арзо, – а уж точно не кадровый офицер КГБ, который делит с родным ведомством деньги, полученные за торговлю людьми.

Шапи молча выхватил пистолет и прицелился в Арзо, но в эту секунду кто-то из стоявших рядом чеченцев ударил его по руке. Шапи повернулся и выстрелил в этого чеченца в упор, а потом бросился с площади прочь вместе со своими друзьями. К площади в это время сбегалось все больше народу, давки еще не было, но толпа уже была, и трое товарищей Джамалудина почти беспрепятственно протолкались через толпу раньше, чем она успела понять, что происходит. Люди Арзо стреляли в Шапи, но они боялись кого-то ранить и палили поверх голов.

Все село высыпало из домов.

– Где? Что? – кричали люди, по главной улице, подпрыгивая на ямах, несся белый «Крузер» Шапи, и его шестнадцатилетний сын Гаджимурад, разбив заднее стекло, палил из «Крузера» по преследующим его джипам.

И в эту секунду на въезде в село показались БТР и следующий за ним ГАЗ-66. Это Торби-кала наконец вняла отчаянным просьбам омоновцев и прислала подкрепление.

«Лендкрузер» попытался проскочить между БТРом и отвесным подбородком скалы, нависающей над дорогой, но БТР вильнул вправо, «Крузер» влепился мордой в скалу, и тут же по его задку, вминая кричащее железо в пыль, проехалось колесо БТРа. Шапи и его сын выкатились из «Крузера», проскочили между ним и «шестьдесят шестым», перемахнули за глиняный дувал и побежали куда-то вниз.

Джипы их преследователей остановились. БТР притормозил, и пулеметчик у ПКВТ приник к прицелу. В следующую секунду чеченец, на всякий случай дежуривший с утра на срезанной верхушке скалы, влепил кумулятивную гранату прямо в зеленый бок БТРа.

Солдаты еще не успели выпрыгнуть из «Газика», когда в брезентовый тент машины угодил выпущенный из-за дувала «шмель».

* * *

Спустя три часа все было кончено. На здании бывшего сельсовета развевался зеленый флаг, и под ним, на стрехе, висели обнаженные трупы русских омоновцев. Трупы выглядели неопрятно, потому что после того, как с ними закончили чеченцы, ими занялась толпа. От одного солдата висела только половинка.

Главу администрации села заперли в его собственном погребе, а его зама, которого в селе очень не любили, поколотили так, что Арзо сам еле отбил его от толпы. Райотдел сожгли; дибиром села единодушно избрали Сайгида, а Асхаб стал главой ополчения.

Толпа бесновалась и кричала: «Аллах Акбар!», но Арзо не мог не заметить, что только семьсот мужчин из почти двух тысяч их в селе пришли на площадь, а когда пришла пора записываться в ополчение, многие тихо и как-то неслышно ушли домой.

* * *

Первые известия о мятеже в Торби-кале получили в двенадцать часов пять минут, когда окруженные в здании отдела милиции омоновцы позвонили дежурному в МВД. Дежурный не поверил и стал выяснять детали, но тут в трубке началась стрельба, а связь, наоборот, кончилась, и больше дозвониться в Хосол не удалось.