А Алексей вдруг вообще сказал:

– Вы, наверное, все в курсе. Я обещал покойному другу не оставлять его усыновленного сына, если с Игорем что-то случится. И я был схвачен в квартире Сикорских бандитами. Меня пытали, ограбили, угрожали привезти ребенка и мучить на моих глазах. И я должен верить, что к этому не имеет отношения его биологическая мать-садистка? Что она не пытается, вероятно успешно, подкупать ваших сотрудников? Она опекунше говорила это практически прямым текстом, когда вымогала квартиру за сына. У нас есть записи телефонных угроз. Я не должен ничему верить. Я обязан требовать прокурорской проверки. Что и сделаю.

Они вышли, перед этим вежливо попрощались. Ответом им было гробовое молчание.

– Сильно ты выступил, Леша, – сказал уже в машине Сергей. – Главное, мы сами были не в курсе такого мощного заявления. Я чуть челюсть не потерял.

– Так это и был экспромт, – объяснил Алексей. – Такое вдруг бешенство накатило. Столько злобного, бесчувственного взрослого поголовья – и все против одного маленького мальчика, который виноват лишь в том, что родился у преступницы и случайно выжил.

– Кстати, Сергей, – спросила Марина, – а что у нас со Стеллой? Как-то иссяк фонтан информации о бурных событиях ее бытия.

– Просто мне было не до того, чтобы вас развлекать Стеллой, – сказал Сергей. – Вам же всем лень подписаться на ее канал и получать регулярно порции бреда из первых рук. Она теперь в новом амплуа: жертвы, разоблачительницы, мстительницы. Земцов довольно давно передал ее Феликса, который на самом деле Федор из Перми, в отдел борьбы с мошенничеством. Перед этим было шикарное задержание его в бабском наряде, но это уже моя история. Короче, мошенников в этом отделе гораздо больше, чем грязи на земном шаре, потому они по-быстрому передали материалы в суд. И Стелла там выступает в роли главной свидетельницы и пострадавшей. Разогревается и заражает пылом подписчиков в своих стримах. Ей в комментариях кидают такие идеи – было бы больше времени, я бы там ржал, не переставая.

– Заманчиво, – протянула Марина, – только я ни за что. Даже под наркозом. Хотя интересно, чем закончится. У меня надежда только на тебя. Не забудь сообщить.

– И мне, – попросил Алексей. – Я тоже пас. Не в силах смотреть на Стеллу, но результат нам с Валентиной и Ирой точно нужно знать.

– Будет сделано, граждане начальники, – заверил Кольцов. – Донесу итог в чистом виде. Она, кстати, сегодня выступает в суде. Собираюсь послушать.

Он позвонил каждому из них в отдельности, включив еще Ирину и Земцова, тем же вечером с одним текстом:

– Сенсация! На миллион долларов в самом скромном случае! Сдержу страстное желание самому пересказать, но это значило бы весь эффект смазать. Слушайте сами в оригинале или в натуре, как вам больше нравится. Это речь Стеллы в суде, она ее уже выложила на своем канале. Напомню: Стелла приглашена как свидетель обвинения и пострадавшая. Ловите ссылку.

И каждый из друзей послушно нажал эту ссылку. И никто не пожалел, мягко говоря. Съемка из суда была хорошая, выразительная: Стелла явно нашла среди своих поклонников профессионального оператора.

Она встала за трибуну, представилась, ответила на дежурные вопросы прокурора и какое-то время держала паузу, артистически справляясь с сильным волнением. Пауза – и волнения были предусмотрены и здорово поставлены. Оператор держал ее крупный план, фиксируя детали облика. Стелла была в строгом черном платье, с гладко зачесанными и собранными в пучок на затылке волосами. Ее лицо было бледным не без помощи тона, а глаза – глубокими и страдальческими не без помощи теней и туши, но все было наложено так умело, что даже на крупном и близком плане сходило за отсутствие макияжа. Зал, конечно, видел классическую жертву страшного обмана и коварства, у которой осталось лишь одно спасение, единственная опора – ее собственные достоинство и благородство.

Феликс-Федор в своем «аквариуме» демонстративно развалился на стуле, всем видом демонстрируя пренебрежение к той клевете, которая сейчас польется из уст его бывшей возлюбленной. Он в процессе слушаний уже много раз заявил, что Стелла была в курсе всех его действий, поддерживала во всем и даже подстрекала, а деньги со своей карты и счета буквально навязала ему в качестве вложения в их общее предприятие. Следствие и обвинение опровергали это с помощью улик, доказательств и заключений экспертизы, в которых утверждалось, что состояние Стеллы после задержания было характерно для человека, долго находившегося под воздействием сильных препаратов или наркотиков.

– Вы у меня спрашиваете, понимала ли я, что Феликс – разрешите мне его так называть – использует мою преданность для того, чтобы нарушать закон? – произнесла наконец Стелла глубоким голосом, в котором явно звучали ноты боли. – Скажу очень честно: я это поняла не сразу, но однажды увидела во всей откровенности и жестокости. Вы спросите: понимала ли я, что меня буквально травят, усыпляют какой-то гадостью? Да, несомненно. Совершил ли Феликс преступление против меня, как и против порядочной женщины Инны Николаевны, доверившей ему свою квартиру и все документы на нее? Да, несомненно. Виновен ли он в том, что нарушил законы собственности и человеческой доверчивости? Не могу отбирать полномочия прокурора, но всем уж понятно, что да, виновен. И скажу больше: этот человек виновен в преступлении против любви. За это не судят. Но для меня суть происходящего именно в этом.

Моя любовь оказалась растоптанной. Я могла бы очень многое рассказать о своих немыслимых страданиях, в том числе и о несправедливом заключении. Только не обо мне здесь речь. Речь об одном человеке, Федоре Соловьеве из Перми, который появился на свет красивым, умным, талантливым ребенком, но все его способности разбились о стену безысходности. Федор родился в очень бедной семье. У него не было возможности получить хорошее образование, стать, к примеру, топ-менеджером в известной фирме, прославиться как богатый и влиятельный человек, выбрать себе достойную спутницу жизни. И он выбрал одну доступную для него тропинку к успеху: мошенничество. Он совершал свои правонарушения талантливо и дерзко. Но он никогда не покушался на человеческую жизнь, как очень многие другие мошенники. Он не позволял себе насилия. И он… Вы можете мне сейчас не