девушку. Если твои будущие ступни выйдут у него тяжелыми, дроссели ненадежными, шарнирные соединения будут плохо разгибаться, то я приведу его сюда, чтобы он посмотрел в твои глаза. Пусть сгорает от стыда, а до его ушей пусть долетают твои проклятия.

— Ну, знаешь, Виктор, не слишком ли? — смутился Сашко. — Я сделаю все возможное. Закажу специальные сплавы...

— То-то же! Война оставила тебе голову для того, чтобы ты ею думал, а не цвяхи забивал.

— Что вы сказали? — встревожился Петро. — Какой цвях? Меня?

— Ну-ну, чего ты встревожился?

— У меня фамилия такая — Цвях, — пояснил Петро.

— Хорошая фамилия, — улыбнулся Виктор. — О таких, как ты, поэт Николай Тихонов написал: «Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей».

Вскоре Сашко и Виктор ушли, пообещав вернуться через несколько дней.

Жжет все тело. Так больно, что затмевается разум и заходится сердце: острые, зазубренные иголки впиваются в виски, и кажется, голова вот-вот расколется на части. Ноет порезанная о стекло пятка, болит разодранная о колючки крыжовника ладонь. Свисающие со стен плети ежевики обвивают тело с головы до ног — трудно дышать, больно пошевелиться.

— Нет ног, нет руки... — шепчет Петро пересохшими губами и хватается той, потерянной, рукой то за чубатый рогоз, чтобы вырваться из трясины, засасывающей его, то за трепетные, мерцающие сполохи над головой. «Да ведь это же солдат-инвалид сваривает трубы водопровода в Тернополе!» — догадывается он и отчетливо ощущает, как обжигает огнем пальцы, которых нет.

— Калека, — из-под закрытых век выкатываются горячие влажные горошины и размывают слепящие вспышки. До слуха доносятся приглушенные голоса Сашка, Виктора, Николая Александровича. Колючие ежевичные плети ослабевают, отпускают его, опадают на пол какими-то пластинками, исчерченными вдоль и поперек всевозможными узорами...

На всю жизнь врезались в память Петра Яковлевича те дни. Он тогда заболел воспалением легких, Николай Александрович Гернштейн для ускорения разработки теоретических вопросов выделил группу математиков и физиков. Конструкторы стали чертить первые неуклюжие и тяжелые модели стоп, голеней, локтевого сустава, пальцев. Нацарапанные на серой оберточной бумаге разработки без задержки усовершенствовались, детали и узлы принимали более изысканные и рациональные очертания.

Химики подбирали состав токопроводящей пасты. Николай Александрович, набросав контуры браслета — токоснимателя — для отведения мышечных биопотенциалов, подсказал: металлические токоснимательные чашечки на браслете целесообразно заполнить пастой. Чашечки, подобно электродам при регистрации электрокардиограмм, должны устанавливаться в точках, где наблюдаются наибольшие колебания биопотенциалов.

— Ну какой ты калека! — гневался Николай Александрович. — Голова есть! Мозг есть! Мыслить — это жить и работать. Вон сколько товарищей отдают тебе свои мысли и труд...

Позже он не раз рассказывал о горячих дискуссиях среди электроников, показывал клочки бумаг с зигзагами чертежей, с формулами математического обоснования, записями отдельных размышлений и выводов, — секретарь группы оказался пунктуальным и аккуратным человеком: все основательно собрал, привел в порядок, подшил, пронумеровал.

Спустя много лет, листая эти документы, Петр Яковлевич понял, что Гернштейн и его коллеги почти вслепую, на ощупь разрабатывали принципы конструкции электронного усилителя отведенных от браслета биопотенциалов мышц.

...Сашко и Виктор носили в палату какие-то блестящие железки, пристраивали к плечу, делали измерения. Тут же что-то подпиливали напильниками, постукивали молоточками, что-то завинчивали и снова развинчивали. А когда все это соединили, Петро со страхом увидел: отчетливо выделяется рука. Вернее — ее скелет. С пальцами, лучевой костью, локтевым суставом.

Они надели на плечи Петра ремни, подсоединили к его культе «руку», попросили сделать движение. Как Петро ни старался, рука не хотела слушаться.

— Не переживай, — стал успокаивать Виктор. — За кого ты нас принимаешь? Мы не халтурщики. И не надо плакать. Лучше отругай за то, что не предупредили заранее. Это грубая, примитивная модель. Вот сюда, в суставы, нам нужно вмонтировать гидропровод. Каковы его размеры? Какова мощность? На глазок не прикинешь. В пустоту «лучевой кости» поставим дроссели. Опять же на глазок не определишь их тип, вес, мощность. Вот мы и прикинули — в металле. Если наши устройства будут двигать модель, то они окажутся вполне пригодны и для образца руки, которую мы тебе сварганим.

— Ну что ты в самом деле, Петро, — стал подбадривать и Сашко. — Да я ради тебя на Урал летал! В Магнитогорск и Нижний Тагил... Сталевары обещали выплавить титановый сплав... Специально для тебя. Из него мы сперва сделаем руку, а потом ноги. Понял?

— Придется много считать, пересчитывать... А времени... — вздохнул Виктор.

— Может, я что-нибудь сумею просчитать? — вырвалось у Петра.

— Ты знаешь, что такое периодические функции? Это колебание маятника, сокращение сердца, течение процессов в нервных волокнах, музыка...

— Конечно! — встрепенулся Петро. — Мне еще Семен Львович говорил... Беспрерывную периодическую функцию можно с любой степенью точности приблизить тригонометрическим многочленом. Так?

— Ишь ты! — удивился Виктор. — Где это ты вычитал теорему Карла Вейерштрасса?

— Даже знаю, как ею воспользовался Фурье... Представление функций в виде суммы синусоидальных колебаний кратных частот... — не замешкался похвалиться Петро. — А еще задача о представлении функции с помощью линейных комбинаций базисных функций... Там тоже кратные частоты... Ой, забыл, их еще как-то не по-нашему называют...

— Ортогональности... — подсказал Сашко, многозначительно посматривая на Виктора.

— Да-да! Чтобы убедиться, нужно взять несколько простых интегралов... — Петро запнулся. — Там есть коэффициент Фурье... Я забыл...

— Ну и молодец ты, хлопче! — воскликнул Виктор. — Мы дадим тебе одну задачку. Зубы у тебя крепче, чем мы думали. Разгрызешь.

— Попробую, все равно делать нечего.

— А Николаю Александровичу известно... Ну, что ты свободно ориентируешься...

— Не знаю, — пожал плечами Петро.

— Ты на нас надейся! Землю перевернем, а все сделаем для тебя. Ты еще будешь ходить на лекции профессоров. Будешь писать, будешь обнимать девчат...

Пролетело два месяца, и вот наступил этот долгожданный день: Петру принесли легкие, удобные, обтянутые черным хромом конечности — ногу и руку. Пришел Николай Александрович. Следя за тем, как Сашко подгоняет браслет к предплечью Петра, замеряет величину импульсов, он осторожно, наводящими вопросами решил выведать, что именно Петро знает. Накануне (об этом Петру Яковлевичу стало известно лишь тогда, когда защитил диплом) Сашко рассказал Гернтшейну о