В июле 1729 года Верховный тайный совет повелел «переменять» генералов корпуса через три года, и в дальнейшем ротация командного состава происходила регулярно. На смену выбывшим в том же году приехали генерал-майоры Ю.И. Фаминцын и Т. фон Венедиер. Первый в 1731 году просил о смене, поскольку «стал быть дряхл и от ран немощен, особливо же имеет каменную болезнь и ноги пухнут», но, так и не дождавшись «усмотрения» командующего, умер в Астаре. Второй благополучно отбыл и получил назначение в Прибалтику. В 1730 году на службу в корпус были отправлены генерал-майоры А.Б. Бутурлин (отпущен в 1733 году) и Д.Ф. Еропкин; последний уже служил на юге в 1725-1727 годах в «поисках» против шамхала и при комиссии «для разграничения с турками персидских земель», отбыл больным, но после отпуска и повышения в чине вновь был направлен на Кавказ на замену переведенного на Царицынскую линию Загряжского. В 1731-м в Иран посланы генерал-майоры П. де Бриньи и упомянутый Г.О. Дуглас. В 1732-м на короткое время был отозван даже бессменный Левашов, и корпусом стал командовать генерал-лейтенант Людвиг Гессен-Гомбургский вместе с генерал-лейтенантом М.И. Леонтьевым и генерал-майором И.И. Бибиковым.

В неменьшей степени волновал Долгорукова и состав офицерского корпуса. Еще в 1723 году Петр I разрешил не вычитать у служивших в Низовом корпусе четверть жалованья, но эта «прибавка» была явно недостаточной. В 1727-м князь добился для «своих» офицеров повышения жалованья и увеличения провиантского довольствия. Это повышение обошлось казне в 241 077 рублей, которые было велено изыскать из «не положенных в штат» доходов и «остаточных» средств. В 1728 и 1729 годах, уже вернувшись с юга и став фельдмаршалом, Долгоруков по-прежнему официально «курировал» Низовой корпус и требовал соблюдения указа от 4 декабря 1725 года, предписывавшего «переменять» офицеров через два года тяжелой службы, поскольку «генеральские персоны и штаб и обер офицеры с начала, без перемены, оболели и охоту потеряли к службе вашего величества, и кои отсель посылаются, те причитают себе за ссылку, что и правда есть резон — без перемены до смерти быть в Персии походило на ссылку; а ежели с переменою двугодною, учиня справедливую очередь, не надеюсь, кто б мог отговариваться». В таком случае, по мнению фельдмаршала, не нужно будет и платить повышенное жалованье «по табели 1720 года», — ведь офицеры на таких условиях, «как выше упомянуто, с одним жалованьем, а не вдвое с радостию поедут». Но при этом он считал нужным «на перемену штаб и обер офицеров треть или сколько за благо разсуждено будет наперед отправить, а как туда прибудут, то тогда толикоеж число из тех, которые с начала там и в особливых трудных местах обретались, отпущены быть могут, ибо когда наперед оттуда отпускать, то долгое время продолжится, пока другие прибудут, и оттого не малое оскудение в офицерах будет, чего состояние тамошних дел не терпит».

Документы Верховного тайного совета свидетельствуют, что эти обращения подействовали: в 1728 году в Низовой корпус были направлены 124 офицера («полковников 2, подполковников 3, маеоров 2, капитанов 3, поручиков 10, подпоручиков 7, адъютант 1, прапорщиков 96») с повышением в чине; в 1730-м — 74 драгунских офицера. Возвращавшимся же по решению Верховного тайного совета 1729 года предоставляли годичный отпуск. В том же году «верховники» утвердили «мнение» Долгорукова о перемене штаб и обер офицеров через три года «по третям каждого чина»; генералы же должны были отслужить по три года полностью.

Однако не всем повезло смениться через означенный срок. В заморских полках держали в строю ветеранов — таких как беспоместный драгунский капитан Никита Уваров, прошедший Северную войну и «турецкую акцию» 1711 года; он несколько лет ходил «в партии» под Кумтаркалами и в другие места вместе с сыном-поручиком, о чем 64-летний офицер рассказал в 1730 году в Герольдмейстерской конторе. Вместе с ним прибыл с аттестатом от Долгорукова такой же беспоместный 57-летний герой Нарвы и Полтавы, израненный полковник Гирканского полка Александр Маслов, отслуживший в Дагестане пять лет в экспедициях против «горских татар» и при обороне «Аграханского транжамента». Это под его командованием гарнизон отстоял крепостцу от шамхальского войска в 1725 году, за что он был награжден 100 рублями. Неграмотный 59-летний капитан Астраханского драгунского полка Иван Порошин прибыл вместе со своей частью на Кавказ в 1723 году, будучи еще прапорщиком, и служил там «без перемены» семь лет; 56-летний капитан Ширванского полка Борис Глазатой — тот самый, который оборонял в 1725 году «транжамент» и ходил в «партию» на шамхала, — оставался пять лет. Когда Маслов вышел в отставку, у него не было ни детей, ни крестьян. Борис Афанасьевич Глазатой в 1730 году был майором отставлен «в дом до указа»; после отпуска назначен воеводой Церевококшайска, а в 1738-м-к сбору «адмиралтейской доимки» в Воронежской губернии и только в марте 1740 года вышел в «чистую» отставку.

55-летний Андрей Солдатов за годы службы с 1722 года стал из прапорщика капитаном своего Зинзилинского полка. Дослужившийся до полковника и коменданта Баку 52-летний Богдан Киселев оставался в Иране с 1723 года по 1731-й и был отпущен, но продолжил служить и вышел в отставку в 1743 году с целым букетом тяжелых болезней; однако у него хотя бы имелись вотчины в Арзамасском и Пензенском уездах с 565 душами крестьян. А воевавший с 1700 года капитан Ранокуцкого полка Иван Соловьев отставку получил в 1730 году, но «деревень и пропитания своего не имел».

Рядом с русскими в рядах имперской армии исправно служили офицеры-иностранцы — моряки, как Карл фон Верден; инженеры, как полковник, а затем генерал-майор Адриан де Бриньи, «сочинявший» чертежи и модели крепостей; артиллеристы, как майор Иоганн Гарбер, оставивший подробное описание «новоприобретенных провинций»; полковники Андрей Девиц, Александр Фразер, Яков фон Голтен, Яков фон Стралон, Леопольд де Беаусобри; подполковники Андрей Девсон и Франсуа ле Шапеле де ла Саренс, майор Филипп Гнам. Сын «старых выездов иноземца» и участник всех войн петровского царствования «полковник иноземец Андрей Томасов сын Юнгер» с 1722 по 1726 год был комендантом Дербента, а затем обер-комендантом Астрахани. В Дербенте нес службу и скончался «от ран» пожалованный из полковников в бригадиры фон Лукей, а в Астаре умер ставший из бригадиров генерал-майором Иоганн фон Штерншанц.

Так как к новому месту службы ехать желали не все, иных отправляли «за караулом», как, например, кондукторов Н. Желтухина и К. Корсакова и учеников И. Брюхова и П. Татарникова — за «буйство» и прочие «упущения по службе». В декабре 1727 года подполковник Ингерманландского полка Никита Ступишин подал в Военную коллегию прошение, в котором указал, что с 1700 года «был на многих баталиях и акциях и в партиях, и в морском галерном флоте и на стекголмской стороне и при оном полку был всегда безотлучно». Ветеран просил не посылать его с рекрутами «на Низ» и от службы уволить по причине «параличной болезни», по причине каковой он плохо владеет рукой и ногой. После обследования болезнь была констатирована, но Ступишин все равно в августе 1728 года был отправлен на службу, в утешение получив чин полковника. В 1733-м он был назначен комендантом Дербента.

А один из инициаторов «персидского похода», генерал-майор А.П. Волынский, к месту назначения так и не прибыл — правда, скорее всего потому, что находился в 1730 году под следствием по поводу злоупотреблений в бытность его казанским губернатором. Волынский принес императрице Анне Иоанновне «повинную», был в следующем году прощен и в Иран уже не отправлен.