– Что, если мы сможем быть вместе? – спрашиваю я.

Тэйт отстраняется от меня.

– Шарлотта… о чем ты говоришь?

Эта мысль давно начала оформляться в моем сознании, с тех самых пор, как я встала и вышла из лаборатории. Профессор Уэбб звонил и оставлял мне сообщения, но я ему так и не перезвонила. Не знаю, что ему сказать, как объяснить то, что я выбрала не тот путь. Как объяснить, что эта работа, лаборатория – совсем не то, чего я хочу.

– Что если я не буду учиться в Стэнфорде, – говорю я.

– Но ты будешь там учиться.

– Что если вместо этого я поеду с тобой в турне? – Мой голос становится выше. Мне не нравится, как он звучит, но я не думаю об этом.

– Ты не можешь отказаться от Стэнфорда.

– Я не буду отказываться – я могу взять отсрочку на год. Все так делают.

Тэйт отводит глаза.

– Я не позволю тебе так поступить. Ты слишком упорно трудилась, чтобы туда попасть.

– Это мое решение, – отвечаю я резко. Мы опять к этому возвращаемся? Почему все в моей жизни думают, что им виднее? – Я наконец сама решаю, что мне делать, – добавляю я. – Думала, ты поймешь.

– Я понимаю, но… – Он фокусирует взгляд на какой-то отдаленной точке летного поля.

Мое отчаяние достигает апогея.

– Тэйт, я люблю тебя. Да, эти слова тяготят тебя, и я понимаю почему. Но ты должен знать, что я чувствую. Именно поэтому я думаю, что для меня это верное решение. Для нас обоих. – Я хочу, чтобы он посмотрел на меня, увидел, насколько я серьезна. – Я не могу просто сидеть и ждать, пока ты впишешь меня в свой график. Мне и без того тяжело пришлось последние несколько недель. Я даже учиться не могла. Стэнфорд через год никуда не денется.

– Ти, – говорит Хэнк, стоя по другую сторону машины. – Пора.

Тэйт кивает, а потом смотрит на меня. Его глаза беспокойны, как тогда, дождливой ночью, на балконе отеля в Нью-Йорке. Он открывает рот, и мне кажется, что сейчас он скажет именно то, что мне нужно услышать.

– Мне нужно ехать, у меня саунд-чек через несколько часов, я должен подготовиться.

Я чувствую, как внутри все завязывается узлом.

– Сегодня будет здорово, – продолжает он. – Обещаю. Я внесу тебя в список, пройдешь за кулисы. В восемь часов подойдешь к двойным стальным дверям рядом с южным входом – и тебя пропустят.

– А потом? – спрашиваю я.

– Потом поедем ко мне. Поговорим. Придумаем решение. – Тэйт говорит правильные слова, но взгляд у него по-прежнему пустой. Я ощущаю, как по коже пробегает холодок.

Тэйт целует меня в губы и ныряет на заднее сиденье внедорожника. Они с Хэнком подвозят меня до парковки, где я оставила машину. Мы тормозим рядом с «Вольво», и я выпрыгиваю на асфальт, душа в себе чувство, что между нами все неправильно. Смотрю, как исчезает из виду «Эскалейд», пытаясь заставить себя радоваться тому, что пойду сегодня на концерт. Мой бойфренд – рок-звезда – проведет меня за кулисы, и я увижу его грандиозное возвращение на сцену. Что может быть лучше? Ничего, говорю я себе. А потом я прислушаюсь к своему сердцу.

Я знаю, что бабушка не захочет меня отпускать – она же не настолько оторвана от реальности, чтобы не слышать о грандиозном шоу Тэйта, о котором говорят на каждом новостном канале, пишут в социальных сетях. Поэтому мне нужно пошевеливаться. Дверь спальни закрывается за мной с щелчком, и я на цыпочках прохожу по коридору до самой гостиной. Миа на диване, что-то набирает на телефоне. Лео сидит рядом с ней, играя с плюшевым слоником, который гремит всякий раз, когда его встряхивают.

– Я слышала, Тэйт вернулся в город, – говорит Мия, заметив, как я пробираюсь через кухню. СМИ, должно быть, уже раструбили новость о его возвращении, и Мия прочла об этом на одном из ее любимых сайтов.

Моя ладонь ложится на прохладную ручку входной двери. Я сжимаю ее – мое спасение.

– Да, вернулся, – подтверждаю я. Но не упоминаю о том, что недавно с ним виделась, что была в аэропорту, когда его самолет приземлился в Лос-Анджелесе.

– Ты собираешься с ним встретиться, да? – спрашивает Мия, словно догадалась о моем намерении, едва взглянув на меня. Мои черные джинсы в обтяжку, белая блузка и черные туфли на каблуках говорят сами за себя.

– Я должна, Мия, – с мольбой произношу я. – Пожалуйста, не говори ничего бабушке.

Ее губы сжимаются в тонкую полоску – сестра явно не одобряет мое поведение. Мия, как и Карлос, считает, что я напрасно принимаю Тэйта назад, ведь он столько раз причинял мне боль. Но она еще и моя сестра, и думаю, она видит, как я влюблена, ей слишком хорошо известно это чувство. Наконец Мия кивает и шепотом говорит:

– Ладно. Но тебе лучше поспешить, пока…

Она не успевает закончить мысль, потому что бабушка появляется в дверях – должно быть, услышала наш разговор из своей спальни.

– Куда ты? – спрашивает бабушка, внезапно возникая прямо позади меня.

Я быстро оборачиваюсь, встречаю ее пристальный взгляд и говорю:

– Отсюда.

А потом нараспашку открываю дверь и бросаюсь в темноту.

Я слышу, как бабушка что-то кричит мне вслед, но перехожу на бег, выскакиваю на улицу и несусь к своей машине. Я знаю, она не собирается гнаться за мной, но все равно втыкаю ключ в зажигание и, сорвавшись с места, мчусь по улице, адреналин все еще пульсирует в моих венах.

В сумке на пассажирском сиденье звонит телефон, и, выудив его, я смотрю на экран. Это бабушка. Нажимаю «отбой».

За такое она, вероятно, посадит меня под домашний арест до самого выпускного, но все это не имеет значения. После окончания школы я все равно уеду. Я проглатываю грусть, которая подступает к горлу при мысли о том, как испортились наши отношения. Протянув руку, включаю радио, надеясь, что звук заглушит чувство раскаяния.

Передо мной – размытое пятно красных огней и сдающих задним ходом машин. Я съезжаю со 101-го шоссе, надеясь пробраться к «Стэйплс-центру» задворками, но в итоге все равно продвигаюсь слишком медленно. Я должна была выехать раньше, должна была это предусмотреть. Просто сегодня я не в себе.

Когда я наконец приезжаю и нахожу единственное свободное место в самом дальнем углу парковки, шоу уже началось. На каблуках я бегу к входу, проклиная себя за опоздание. Приближаясь к стадиону, слышу громкий гул музыки, воздух вибрирует.

Я не иду к главному входу, где светится вывеска «Стэйплс-центра», отчего все вокруг отливает красно-синим. Вместо этого бегу к задней части округлого комплекса. Я нервничаю; у меня такое ощущение, словно что-то важное зависит от того, увижу ли я Тэйта на сцене. Как будто если я пропущу концерт, случится нечто ужасное.

Стальные двойные двери, которые описывал Тэйт, освещены светом единственной лампочки на серой бетонной стене. Красно-белый знак гласит: ВЫХОД. Похоже, здесь все довольно неофициально.