В начале марта меня вызвал к себе командир части. Мы долго беседовали, причем разговор не касался моих «провинностей», а шел сугубо в профессиональной манере.

– Слушай! – подытожил он.

– Говоришь, что хочешь остаться на И-153, а у меня к тебе другое предложение. в нашей дивизии формируется новый полк – штурмовой, но самолеты там будут новых типов, какие – пока не знаю, их еще в войсках не видели. Пришла разнарядка. направить опытного летчика для переучивания на штурмовик, по-моему – это как раз для тебя.

Через несколько дней я был зачислен в штат еще реально не существующего 190-го Штурмового Авиационного Полка, только формирующегося в составе 11-й смешанной авиационной дивизии. Группу из нескольких летчиков, куда включили и меня, направили в Воронеж. Поскольку время командировки было не известно, семья из Белоруссии поехала в Россию со мной. В Воронеже собралось порядка шестидесяти пилотов из разных частей, там, на летном поле завода № 18, мы впервые увидели новые самолет Ил-2, там же, изучив мат. часть, с начала мая и начали летную подготовку. Кроме летчиков в Воронеже проходили обучения более ста технических специалистов.

Ил-2 мне понравился, по сравнению с верткой «Чайкой» он был «паровозом на рельсах». Новый штурмовик я прозвал «самолетом для ленивых», на таком не то что кувыркаться вверх тормашками не получится, но и нормальную горку не сделаешь, да и отвесно пикировать запрещала инструкция, самолет для горизонтального полета. Зато низковысотный мотор АМ-38 выдавал мощность одну тысячу шестьсот лошадиных сил, такого двигателя не было ни на И-153, ни на И-16. Кто-то из летного состава назвал Ил-2 «Горбатым», так у нас и повелось. «Горбатый» мог разогнаться до четырехсот тридцати, четырехсот сорока километров в час, что во всем диапазоне высот превышало скорость «Чайки», да и вооружение стояло мощное. пушки, пулеметы, бомбы, РСы. Высоту, конечно, набирал медленно.

Летали мы очень много, каждый день, кроме воскресения, и к середине июня я уже имел приличный налет на Иле, правда, это была только одиночная подготовка, в составе пары или звена мы не летали. Такую подготовку планировалось осуществлять в полках, в которые с июня стали поступать первые Ил-2, но летчики все были подготовленные с большим налетом на других типах, поэтому летать строем умели.

Настал и наш черед. Семья пока осталась в Воронеже на квартире, а я, в составе группы из девяти летчиков, вместе с техниками в двух самолетах-лидерах, погнал новенькие штурмовики в Белоруссию. Дальность полета Ила не позволяла сделать беспосадочный перелет, поэтому делали промежуточную посадку в Смоленске. Переночевали и на следующий день мы перелетели в Лиду в восьмидесяти километрах от Гродно. Хорошо, что садились днем, бетонная полоса в Лиде только строилась, и садиться надо было на узкую грунтовку.

В Лиде находилось управление 11-й САД, в составе которой и формировался наш 190-й ШАП. Дивизия входила в состав ВВС 3 армии Западного ОВО. Кроме нас и наших Илов 190-полк самолетов и пилотов еще не имел, поэтому мы остались в распоряжении управления дивизии. Из девяти прибывших Илов, в исправном состоянии было восемь машин, с одним самолетом начались проблемы еще при перегоне, надо сказать, что, из почти сотни штурмовиков нашей дивизии, новыми были только наши восемь машин.

Июньские ночи короткие, но такой короткой ночи, какой выдалась ночь с 21 на 22 июня, я не помню. В субботу после трудного перелета мы позволили себе немного расслабиться, поэтому спать легли поздно, завтра воскресение, выходной. Но уже в шесть часов утра нас разбудили по тревоге. Протираю глаза, давно рассвело. «Какого хрена нам эти учения!» – подумал я вслух. Схватив летный шлем, вместе с остальным составом поспешил к штабу.

То, что мы услышали, ошеломило, тревогу объявили по звонку из штаба авиации округа.

– Нас бомбят! – затем связь прервалась.

Более часа никаких команд или распоряжений не поступало, связи со штабом округа не наладили. Технический и наземный состав убыли на летное поле для подготовки замаскированных самолетов, имеющийся летный состав остался в штабе. Наконец, появился командир дивизии подполковник Ганичев. Он зачитал нам директиву наркома обороны Тимошенко. «…Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиации наносить на глубину германской территории до 100–150 км…». Значит, какую-то связь наладили. Летный состав во главе с командирами последовал на аэродром, где провели короткий митинг при общем построении личного состава. Я стоял в шеренге и думал. «Не совсем вовремя прибыл я из Воронежа, хорошо, хоть семья осталась в тылу, наша дивизия развернута в ста километрах от границы. Так что, если я не спешил на войну, то она сама пришла ко мне. Прибудь мы на пару недель позже, авось с немцами разобрались бы и без нас, а так мне все-таки придется проверить свой «порох в пороховницах» на старости лет».

Ганичев говорил.

– Пока информации, товарищи, мало, но есть сведения, что немецкая авиация подвергла бомбардировке наши аэродромы и города вдоль западной границы, а германские сухопутные силы, при поддержке артиллерии, перешли на нашу территорию. В связи с неслыханной наглостью бывших союзников, нам приказано установить места сосредоточения авиации и наземных войск противника и всеми силами обрушиться на вражеские силы, и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Нам также приказано нанести удары по аэродромам противника, расположенным до ста пятидесяти километров от границы. Поступили данные, что истребительные полки нашей дивизии, расположенные ближе всего к границе, вступили в бой с вражеской авиацией. Приказываю организовать вылеты разведчиков с целью обнаружения скопления войск и аэродромов противника для нанесения последующих ударов. Обрушимся на врага всей мощью авиации Красной армии, товарищи!

– Вот по любому поводу у коммунистов митинг – подумал я, – а если сейчас налетят немцы и врежут по аэродрому, так и положат весь личный состав на хрен, тут до границы каких-нибудь сто километров! Но в Лиде все было спокойно, если под «спокойно» понимать информацию о начавшейся войне. Связи с округом не было, сведений о боевых действиях мы не получали, кроме тех, что «…истребительные полки нашей дивизии вступили в бой…».

Пока ждали возвращения воздушного разведчика, часть летного состава, включая пилотов Ил-2, собрались в домике для подготовки к полетам. Получили у секретчика карты, смотрим полосу вдоль границы, где у немцев в Польше и Восточной Пруссии могут быть ближе всего расположенные аэродромы. В девять часов утра нашу группу собрал Ганичев.

– Получены данные воздушной разведки. Приказываю силами вашей группы произвести налет на один из пограничных аэродромов базирования немецкой авиации на территории Восточной Пруссии. Там сосредоточены фашистские истребители. Для этой задачи И-15 и И-16 с нашего аэродрома не подходят, дальность и нагрузка не та, с бомбардировочными полками связи нет, и в нашей дивизии самое большое число Ил-2. Лететь далеко, над территорией врага, справитесь? Через тридцать минут вылетаете, удачи вам, соколы!