— А собаки у него нет? — вдруг опомнилась Юля.

— Он собак терпеть не может, — сказал Кирилл. — Сам слышал.

— Плохой признак, — прошептал Георгий. — Оборотни ненавидят собак и наоборот.

— Резонно, — поддержала кавалера девушка.

— Он сам как десять собак, — усмехнулся Белозёрский. — Ну, увидите!

Серебрилась в лунном свете спавшая округа. Повсюду громко и назойливо стрекотали сверчки. Земля пронзительно и свежо благоухала травами. Всюду лежали глубокие непроглядные тени. Два окна избушки, вдоль которой плотно разросся кустарник, оказались открыты настежь в ночь. Было ясно, что этот человек ничего не боится. Скорее, опасаться надо было тем, кто столкнется с ним на узкой дорожке. Иначе говоря, кому придет в голову посягнуть на его территорию.

Четыре следопыта подкрались к окну, у которого поднимались кусты, и заглянули внутрь. Косматый зверь сидел за столом!

На столе стоял самовар, в большой вазе грудились бублики, из малой вазочки росла гора кускового сахара. Домовитый Горыныч спокойно пил чай из блюдца. Тянул сочно, как волк озерную водицу, затем ставил блюдце, откусывал бублик и вновь поднимал блюдце и подносил его к губам. Лицом он был страшен — не чертами, нет! В нем кипела звериная красота, но этой красотой он и отпугивал. Диким взглядом карих глаз под густыми бровями, резко очерченными скулами и общей косматостью — посеребренной бородой и усами, всклокоченной седеющей шевелюрой. Под расстегнутой на груди рубахой виднелся мускулистый торс. Широкоплечий и мрачный, он жёстко ломал зубами бублики и тянул свой чай.

Все четверо медленно и осторожно опустились вниз и отползли в сторону.

— Вы не говорили, Кирилл, что он такой, — прошипела Юля.

— Какой?

— Страшный. Как же мы такого зверя в оборот возьмем? — поинтересовалась девушка. — А если он и впрямь в волка превратится? До полуночи осталось полчаса.

— На такого одной серебряной пули будет мало, — кивнул Позолотов. — Придется весь барабан в него разрядить.

— Хватит вам уже, — хлопнула его по руке Юля. — Давайте серьезно, Феофан Феофанович.

— Я серьезен как никогда, Юленька! — откликнулся Позолотов.

— Тут есть одно но, — вздохнул Следопыт. Как ни хотелось ему взять штурмом избушку, разумеется, он понимал, кто ее хозяин. И должен был поделиться со спутниками. — Если он зомбирован этими ведьмами, а скорее всего, так оно и есть, его не испугают ни наши стволы, ни серебряные пули Феофана Феофановича. Пули его, конечно, могут остановить, но вряд ли покушение на убийство, или само убийство, сойдет нам с рук.

— И что вы предлагаете, Кирилл? — спросила Юля.

— Если честно? Лучше нам убраться подобру-поздорову.

— Да! — кивнул Георгий.

— Нет! — вцепился в рукав ученика Позолотов. — Я никуда не уйду отсюда! Сейчас самое время прижать его к стенке, Кирюша! Самое время!

— Но это чертовски опасно.

— Час икс! — Старик тряхнул ученика что есть силы. — Понимаешь?!

— Кто-то из нас может пострадать, Феофан Феофанович, — напомнил Следопыт, — и я не о себе забочусь. — Его взгляд сам собой остановился на Юле.

— Это правда, — поддержал его Георгий. — С нами женщина, и об этом забывать нельзя.

— Заставить его мы не сможем, хоть вдребезги разобьемся, — вдруг сказала эта самая женщина. — К такому, как этот Клим, можно подойти только хитростью.

— Что это значит? — поинтересовался Позолотов, и его хватка ослабла.

Следопыт осторожно стряхнул лапку нервного учителя.

— Да, Юленька, что вы хотите этим сказать?

— А мне-то как интересно, — с легким чувством близкой опасности пробормотал Георгий.

Блеск Юлиных глаз уже насторожил его.

— К нему надо пожаловать официально, — пояснила Юля.

— То есть позвонить и напроситься в гости? — спросил Георгий.

— Не ерничай. Но что-то вроде того. Только без звонка. Э-эх, — вздохнула она, — мне бы сейчас ночнушку…

— Какую еще ночнушку? — спросил Георгий.

— Ночную рубашку, какую же еще.

Следопыт и Позолотов переглянулись.

— Зачем вам ночнушка, Юленька? — спросил Феофан Феофанович.

— Для антуража. Не могу я постучаться к нему в этой одежде! — она указала на себя. — Как вы думаете?

— Я тебя никуда не пущу! — прошипел Георгий.

— Молчите! — оборвал его Позолотов. — Рассказывайте, Юленька!

— Что значит — молчите? — возмутился Малышев. — Она не ваша, а моя девушка!

— Сейчас Юленька — тайный агент, — процедил Позолотов. — Мата Хари! А никакая не ваша девушка!

— Что вы надумали, Юля? — поинтересовался Кирилл.

— Я могла бы постучаться и войти к нему.

— Постучаться и войти?! — подскочил Георгий. — Вот к этой зверюге?! Ты?! Обалдела?!

— Тише! — шикнул на него Позолотов. — А ведь это очень интересная мысль! — Он погрозил пальцем темноте. — Но о чем бы вы с ним заговорили?

— О погоде, Феофан Феофанович. Нашла бы о чем.

— Я тебя никуда не пущу, — сказал как отрезал Георгий.

Юля положила руку на его грудь:

— Я тебя умоляю, Гоша.

— Никакой я не Гоша!

— Я тебя умоляю, Георгий. Было дело, я уходила от погони профессиональных убийц на дню по три раза. Вступала в схватку с черными вдовами и их опаснейшим главарем. Меня могли задушить, застрелить, зарезать. Но ничего это не случилось — я обвела всех вокруг пальца.

— Я вообще не очень верю в эту твою криминальную историю, — вдруг сказал Георгий.

— А вот это ты зря, — холодно сказала Юля.

— Вспомнил! — вдруг воскликнул Позолотов.

— Что вспомнили? — спросила Юля.

— Склероз, Кирюша, склероз! — он кивнул ученику.

— О чем речь?

— О том, что память уже не та. У меня в багажнике есть чемодан, — сообщил Позолотов. — А в чемодане белье.

— Какое белье? — поинтересовался Кирилл.

— Да, какое? — задала вопрос и Юля.

— Постельное.

Все были заинтригованы.

— И что? — спросил Белозерский.

— Неси сюда этот чемодан, — сказал Позолотов. — Не думайте, Юленька, я вчера забрал его из прачечной, белье чистое…

— Да я ничего и не думаю. — Она пожала плечами. — При чем тут ваше белье? И почему это касается меня?

— А это уже другой разговор. Чего ты ждешь? — одернул он ученика. — Неси сюда чемодан, и поживее! Нет, простыню! Одна нога здесь, другая — там!