– Только для тебя, – ответила она.

– Что это значит?!

– Ничего. Я буду работать в своем магазине. Я всегда хорошо зарабатывала. Жить буду с родителями. А ты играй в своем казино. С нею. – Она указала взглядом на Анжелику. – Но меня теперь оставь в покое. Я больше не могу вас видеть.

– Так ты серьезно уходишь? – прошептала Анжелика. – Но почему? Лен, почему ты травилась?

– Она не объяснила! – выкрикнул Саша. Подбежал к жене, пнул сумку, вещи вывалились на пол. – Не объяснила и не желает этого делать! И записки не оставила! Даже предсмертной записки написать не пожелала!

Лена потянулась за вещами, собрала их с полу и снова сунула в сумку. Двигалась, как автомат, – бездушно, с непробиваемым спокойствием, с какой-то нечеловеческой ритмичностью. Анжелика сердобольно спросила:

– Лен, но что-то же можно объяснить? Мы тебя не держим, уходи, но хотя бы скажи, зачем ты это сделала, почему уходишь…

Лена издала странный звук, похожий на карканье – так она теперь смеялась.

– Тебе объяснить?! Тебе?! – Она с ненавистью смотрела на Анжелику. – Сперва объясни, кто тебя так разукрасил?!

Тут и Саша обратил внимание, как странно выглядит его гостья. Но на фоне собственных семейных неприятностей это не произвело на него особого впечатления. Он коротко спросил:

– Что случилось?

– Ничего. – Анжелика подошла к окну, хмуро уставилась на серое холодное небо. – От этого не умирают. Ты решила нас припугнуть, набить себе цену? Не думала, что ты истеричка. А в чем был смысл твоего самоубийства, можешь сказать?

Лена не отвечала. Она смотрела на нее глазами раненого животного, готового броситься и укусить своего мучителя. Анжелика напористо продолжала:

– Не можешь, значит? Тогда я тебе кое-что объясню! И тебе, Саша! – повысила она голос. – С тех пор как мой муж был убит, твоя жена лишилась рассудка. Надо быть такими доверчивыми тупицами, как мы с тобой, чтобы ничего не понять. Зато теперь все ясно. Это она-то собралась от тебя уходить?! В ее-то годы? С ее фигурой? С ее ослепительной красотой? – Анжелика издевательски рассмеялась. – Она бы никогда от тебя не ушла, если бы не Игорь! Понял?! Дошло наконец?!

Анжелика веселыми от бешенства глазами смотрела на супругов. Саша уставился на жену. Та держала свернутую розовую кофту, словно грудного младенца, прижимая ее к груди. Потом аккуратно положила кофту в сумку и вдруг упала головой на сложенные вещи и хрипло, бурно расплакалась.

– Что ты знаешь о парне, который меня избил? – Анжелика не могла усидеть на месте – кружила по комнате. Саша сидел на краю дивана, подперев щеки кулаками, уставившись на свои ноги. Прошло полчаса, а он не произнес ни слова. Лена, напротив, оставила свою манеру отмалчиваться. Она отвечала Анжелике скупо, неохотно, иногда резко, издевательски, но все же отвечала.

– О каком парне? – Лена едва повернула голову в ее сторону. Она сидела в кресле у окна, поджав ноги и набросив на плечи розовую кофту. Ее бил озноб, глаза блестели, но она уже не выглядела так мертвецки, как в тот миг, когда Анжелика вошла в комнату и увидела ее.

– Не прикидывайся! – возмутилась Анжелика. – Почему ты спросила, кто меня разукрасил? Ты на что намекала?

– Ни на что. Мне стало интересно, кто мог избить такую тварь, – ответила Лена.

Говорила она так спокойно, что Анжелике по контрасту захотелось завизжать и впиться ей в волосы. Она сама себя не узнавала, не узнавала бесстрастную, вежливую Лену. И перед этой женщиной она когда-то чуть ли не робела! Даже в тот день, когда нашла тело Игоря – совсем недавно… Она не узнавала ее мужа – балагура, весельчака. Саша, казалось, мысленно отсутствует, предоставляя женщинам самим решать все вопросы.

– Я – тварь? – задохнулась Анжелика. – Ты мне это говоришь? Да ты сама только что призналась, что была его любовницей три года! Господи, три года! Это ты – тварь, так здорово прикидывалась порядочной женщиной! А я, между прочим, никогда ему не изменяла! Да! А ты можешь сказать, что не изменяла Саше?

Тот слегка дернулся, но ничего не сказал. Лена поежилась, плотнее запахнулась в свою кофту и заявила:

– А много радости ему было, что ты не изменяла? Он же тебя не любил.

– Это он тебе так сказал?

– Да!

– В постели? – скривилась Анжелика. – В постели он еще и не то мог сказать. Хочешь, скажу, как он меня называл? А? Давай сравним, что он нам говорил в такие минуты?!

Она блефовала, Игорь никогда ничего не говорил ей в «такие минуты». Но попала в точку – Лена сжалась, разом потеряла часть боевого задора, не покидавшего ее с той минуты, как она призналась в том, что была любовницей Игоря. Она призналась с гордостью, как будто это была бог весть какая честь. Зато теперь… Анжелика была уверена, что Игорь не изменил своим интимным привычкам и с этой женщиной. Он никогда ей ничего не говорил! Она доказала свое превосходство и теперь заговорила спокойнее. При этом ее душил смех, нечто подобное она уже испытала, когда узнала о связи своего мужа с соседкой – матерью Юры. Второе подобное открытие далось ей легче первого. Она уже успела свыкнуться с мыслью, что муж принадлежал не ей одной. Но и уязвлена была больше, чем в первом случае. Может, мать Юры и могла вызвать ревность, но только не у нее. С Леной все обстояло по-иному. Эта женщина, так часто бывавшая в их доме, вызывавшая у Анжелики даже уважение, жена Саши, их сообщница, наконец… Последняя мысль не давала Анжелике покоя с той самой минуты, когда она услышала признание Лены. Саша, возможно, также больше думал об этом, чем о самой измене. Но ни он, ни Анжелика пока не произнесли об этом ни слова, как сговорились. Лена взахлеб выкладывала подробности своего несчастливого романа, но о своем согласии убить Игоря также не упоминала. И мало-помалу умолчание об этом становилось важнее тех слов, которые говорились вслух. Женщины говорили об измене, но за их словами мелькал другой смысл. И теперь, когда Лена съежилась от жестокого предложения Анжелики, и наступила тишина, впервые подал голос Саша.

– Ну, хватит кудахтать, – услышав это, женщины, которые в этот миг молчали, невольно переглянулись. – Хорошенькая компания! Ты и мой братец!

Эти слова предназначались его жене, но та и бровью не повела. Видно было, что уязвить ее могла только Анжелика – соперница, бывшая жена, но все-таки жена… Саша со своей грубостью был скорее жалок. Говорил, не поднимая на них глаз, у него даже голос изменился, он будто ослаб за те полчаса, пока молчал, слушая их перепалку.

– Вообще об этом говорить не хочу, – продолжал он. – Я тебя, оказывается, не знал.

– Присоединяюсь, – вставила Анжелика. – В тихом омуте…

– Помолчи! – оборвал ее Саша. – Я не с тобой говорю!

– Да ради бога. – Анжелика достала зеркальце и, подойдя к окну, внимательно рассмотрела оба подбитых глаза. Они как будто начинали приходить в норму, по крайней мере в размерах. Цвет синяков по-прежнему был диким, не спасала даже пудра. Она повернулась и обронила через плечо: – Только если бы не я, Сашенька, никогда бы ты ничего о ней не узнал. Для этого нужен женский глаз. Ты бы все еще жалел свою бедную чувствительную женушку, которой так поплохело из-за смерти совершенно чужого человека… Вот какая она сердобольная, порядочная! Мы с тобой ее не стоим! Да?! Это ты мне все время внушал? И про ее хваленые мозги тоже? Да, умна, ничего не скажешь! Здорово она нас обвела!