– Трудно на все это что-то ответить, – осторожно сказал Робер, при этом размышляя о том, а не стоит ли вместо всех этих пустопорожних разговоров шибануть явно расслабившегося охранничка припрятанным в рукаве метательным ножом, связать служанок, забаррикадировать дверь и получить причитающееся вознаграждение самым надежным и отлично зарекомендовавшим себя во время войны во Фландрии солдатским способом. – Тут уж, право, и не знаю. А как же, к примеру, мой крестоносный обет? И Жак?

– Перейдешь служить ко мне в охрану, – безапелляционно заявила Витториа, которая определенно решила, что Робер просто с ней торгуется. – С огромным удовольствием отошлю этого тевтонского чистоплюя обратно, в пограничный Монфорт.

«Ясно, – подумал про себя Робер, – значит, не врал де Барн. Не удалось тебе его в койку заволочь, красавица».

– А твой приятель, – ее глаза снова прищурились, и она хлопнула ладонью по лепесткам, подняв фонтан брызг, – нанес мне личное оскорбление. Не хочу ничего о нем слышать. Ну да ладно, рыцарь, до приема во дворце не так уж много времени. Давай-ка быстро мне обо всем рассказывай и решай, как будем – вдвоем или все вместе? – При этом она окинула Робера с ног до головы нескрываемо-презрительным взглядом, так что рыцарю совершенно отчетливо послышалось, что она закончила фразу словами «рыжий коротышка».

Именно этот взгляд и спас русича от неминуемой смерти, а его хозяйку – от столь же неминуемого надругательства.

– Да в толк не возьму, о чем речь, благородная сеньора? – выпучив глаза и стараясь придать лицу как можно более тупое выражение, произнес Робер. – Я место свое знаю. Где вы, а где я, простой рыцарь. Я-то, по наивности, думал как? Ну, одолел я этого Петруччо на турнире, вот сеньора, раз уж это все, получается, в ее честь затеяно, и хочет перед отъездом ночку со мной скоротать. А о каких таких ваших делах на корабле вы говорили, я ни сном ни духом не ведаю. По чести сказать, мне на море не до того и было. Я полтрюма облевал, пока до этой Акры добрался. А бойцов ваших я там случайно убил. Тут уж простите. Да и они, сказать по правде, тоже хороши. Накинулись с двух боков со своими ножичками, которыми только грамотеям перья чистить. Стало быть, не сладилось у нас с вами. Ну да я не в обиде. Вот и платочек ваш возвращаю… – с этими словами Робер вытащил из-за пазухи и обронил в ванну, где плескалась донна Корлеоне, снятую с копья вуаль.

Если бы не этот его откровенно презрительный жест, Витториа, может быть, и поверила, что имеет дело с тупым щитовым рыцарем, который только и умеет, что мечом махать.

– Ну что ж, – ответила она, медленно вставая на ноги, – я, в отличие от тебя, не буду притворяться деревенской дурой. Нельзя, конечно, теперь тебя отсюда выпускать живым, да боюсь, что ты справишься с моей охраной даже кочергой. Видела тебя в деле. В общем, даю тебе сроку ровно неделю – до моего отъезда из Тира. И если до этого ты или твой дружок не явитесь ко мне, как к кюре, на исповедь, – то пеняйте на себя. Речь теперь идет о ваших жизнях, не больше и не меньше.

Она крикнула что-то на своем родном языке охраннику, видимо, давая распоряжение, чтобы он выпустил Робера, и повернулась к нему спиной, ожидая, когда служанки укроют ее простыней, всем своим видом давая понять, что аудиенция окончена.

Робер ухмыльнулся, отбросил занавесь, чеканным шагом прошел через комнату и, не обращая внимания на русича, вышел в холл. Дождавшись, когда ему вернут оружие, Робер в сопровождении тевтонцев спустился вниз, запрыгнул на Ветра и, дав шпоры обиженно всхрапнувшему коню, вылетел из-под арки дворца, словно стрела, выпущенная из баллисты.

Пока он разговаривал с Витторией, на город опустилась ночь. Робер, опасаясь многочисленных ям, сменил аллюр, переведя коня на шаг, и направился в сторону городских ворот. Вдруг из-за угла ближайшего дома донеслось характерное звяканье, с которым обычно выходит из ножен меч, и Робер краем глаза заметил, как от стены отделяется, двигаясь в его сторону, черная фигура. Фигура сделала несколько осторожных шагов навстречу. Робер присмотрелся повнимательнее, осадил коня, облегченно вздохнул и вогнал обратно наполовину вынутый меч.

– Это кто тебя такой позиции обучил? – спросил он фигуру. – Нет, конечно, если таким вот манером лен отбивать или на току цепом стучать, то так, пожалуй, и пойдет. Тут вы, пейзане, получше, чем я, разбираетесь, спорить не стану. Но атаковать конного… Учил же, учил, целых полгода учил, что первым делом секутся связки у лошади, при этом принимается средняя или нижняя позиция…

– Тут не до позиций, – проворчал в ответ Жак, вкладывая меч в ножны, – из этого дома, как стемнело, до этого еще никто не выезжал. Дай, думаю, подойду, пожелаю путнику доброго вечера, а между делом и поинтересуюсь, как там проводит время некий рыцарь, выигравший сегодня турнир.

Робер соскочил с коня. Ветер довольно всхрапнул. В ответ из-за угла донеслось ржание Бургиньона, гнусавый голос которого невозможно было спутать ни с каким другим.

– Ты что, меня тут всю ночь собирался ждать? – спросил Робер у приятеля.

– Сколько нужно, столько и собирался, – ответил тот, – я, слава богу, уже побывал у донны Корлеоне на приеме и отлично знаю, чем он может окончиться.

– Какая женщина! – привычно вздохнул вместо ответа Робер. – Лицо, фигура, грудь… Умная, красивая, богатая, при власти. Если бы не была законченной шлюхой, то лучше и не пожелать. Кстати, злится она на тебя ужасно.

Жак и Робер сели на коней и направились в сторону рыночной площади.

– Что-то быстро вы там с ней все завершили, – сказал Жак. В его голосе ощущались оттенки необидной, белой зависти. – А как же обещанный победителю вечер?

– Если бы твоя Зофи в первую брачную ночь тебя привечала так, как меня эта сицилийская львица, – огрызнулся рыцарь, – ты бы ее наутро сразу же в монастырь отдал на веки вечные. Ей, видите ли, за любовь мало одной только рыцарской службы, еще и кровищу друзей подавай. Да, впрочем, какая там, к дьяволу, любовь. То, что она мне предлагала, я от любой смазливой шлюхи в таверне могу получить за четверть дирхема. В общем, послал я ее, пейзанин, туда, куда святой Макарий гусей не гонял… – Робер тяжело вздохнул. Это решение далось ему не столь легко и просто, как он пытался представить приятелю.

Разговаривая, они выехали на рыночную площадь. Торг после захода солнца был запрещен, и сейчас о дневной суете здесь напоминали разве что несколько запоздалых прохожих да торговцы, которые то ли по скупости, то ли по бедности заночевали рядом с оставленным на ночь товаром. Впрочем, вполне возможно, что в дни турнира многие из них просто не нашли свободного места ни в одном из постоялых дворов.

– Ладно, господь с ними, с женщинами. – Робер остановился и начал оглядываться по сторонам. – Ты лучше думай, как нам домой вернуться. Ворота ведь давно на запоре. Мост поднят, а арбалетчики дежурят на площадке, готовые в любой момент взвести тетиву.

– А что там думать, – ответил Жак, – совсем тебе эта сеньора память отшибла. Выедем через калитку в южном барбикане. Его охраняют стражники архиепископа, те самые, которых ты обучал. Я по дороге туда заглянул и обо всем договорился. Там мастер Григ специально по ночам делал отсыпку во рву, коню по грудь, так что прое…