— Что у вас с этими головорезами Нуруллы? — спросил Мосс, —давая понять, что неприятная часть разговора закончена.

— Никаких результатов. Они не стоят наших денег, которые мыим платим, — заявил еще не остывший от предыдущей темы Беннет, — я передалсамому Нурулле ваше поручение. Он обещал его выполнить достаточно скоро.

— Они по-прежнему занимаются наркотиками?

— Боюсь, что да. Это просто как наказание. Но иначе онпросто не сможет прокормить своих людей. Он мне прямо так и заявил, что этонеобходимость для поддержания минимального жизненного уровня. А деньги, которыемы ему платим, он просто кладет в карман или на свой счет в банке, в Карачи.

— Вы даже знаете, где он держит деньги, — усмехнулся Мосс.

— Конечно, ведь иногда он просит перевести деньги по этомуадресу. Но в целом он пока неплохо справляется с некоторыми задачами, которыемы перед ним ставим. Хотя иметь с ними дело просто противно.

— Вы стали так щепетильны?

— Нет, просто более брезглив. Они настоящие подонки. Готовыеза деньги сделать все, что угодно. Никакого понятия о чести или морали. Намдаже удалось выяснить, что у них есть связи с Душанбе и Москвой.

— Вы думаете, они работают и на русскую разведку?

— Конечно, нет, — Беннет провел рукой по лицу, оставляя нанем темные полосы. Рука была в саже, а он совсем забыл об этом, — для этого онислишком примитивны, — добавил он и, извинившись, пошел мыть руки.

Вернувшись, он увидел, что Мосс, достав небольшой стаканчик,налил себе виски. Второй этаж почти не пострадал от огня и разрушений, а их барвообще сохранил все бутылки.

— У нас нет льда, сэр, — извинился еще раз Беннет, —холодильник внизу, кажется сильно пострадал.

— Ничего, — махнул рукой Мосс, — выпью так. Ваше здоровье, —Беннет налил и себе стаканчик.

— Будьте здоровы, — в ответ произнес он.

— Вы слышали об этом советском офицере, которого захватилНурулла? — спросил Мосс, настроение у которого заметно улучшилось.

— Слышал. Это обычный полковник пограничной стражи. Он непредставляет для нас никакого интереса.

— Не совсем, — возразил Мосс, — раньше их пограничная стражавходила в КГБ, а этот полковник соответственно был офицером КГБ. Он можетрассказать интересные вещи.

— Я об этом даже не думал. И потом, прошло уже столько летпосле распада их страны и развала КГБ. Что нового может рассказать нам этотполковник? Он сейчас у Нуруллы в лагере и тот решает, как его использовать —хочет обменять на своих пленных или на оружие.

— Как им удалось захватить такого офицера? Подробности вызнаете?

— Нурулла мне рассказывал еще в прошлый раз. Надо сказать,он гордится таким пленным не меньше, чем своими пулеметами. Они пыталисьпрорваться на одном из участков заставы, видимо, снова хотели провезти груз с очереднойпартией наркотиков, но русские дали им бой, заставив их отступить. Во время боянад сражавшимися появился вертолет. Его и сбили люди Нуруллы. А полковникавыбросили из вертолета еще до взрыва. Вот он и попал к ним в плен. Ничегонеобычного. Во время войны такие истории случались в этой стране все время.

— Интересно, — заметил Мосс. Во время войны он не был вПакистане, а работал в Южной Америке и теперь все время открывал для себячто-то новое.

— Кстати, во время войны дважды попадал в плен даже будущийвице-президент России Руцкой. Для моджахедов он был обычным товаром, которыйможно было выгодно обменять. Интересы и деньги были выше любых вдеологий.Руцкой тоже был полковником, но обычным летчиком, а такие ребята нам простотогда не были нужны. Никто же не знал, что он станет вице-президентом. Яработал в это время в Индии и хорошо помню эту историю, — закончил Беннет.

— Думаете, наш захваченный пограничник станет будущимвице-президентом России? — усмехнулся Мосс.

— У них в стране может быть все, что угодно. Я вообще неудивлюсь, если вдруг выяснится, что в Москве произошел очередной переворот и квласти пришли военные.

— Не будьте таким пессимистом, Беннет: Наши аналитикиутверждают, что положение президента Ельцина достаточно прочное.

— Они говорили то же самое и о Горбачеве. Мы столько летсчитали советскую империю самым грозным противником свободного мира за всюисторию цивилизации, а выяснилось, что это был просто миф. Советский Союзразвалился, как глиняный колос, его армия оказалась деморализованной инебоеспособной. Вы же помните, как они вели себя в Чечне. И это та самая армия,которую все боялись столько лет.

— Не согласен, — заметил Мосс, — насчет Горбачева нашаразведка и аналитики предупреждали бывшего Президента Буша, что готовитсяпереворот. Об этом мы знали. А вот насчет армии вы, пожалуй, правы. Но этослучилось после развала их страны. Они еще хорошо выдержали такой удар, сумелисохранить свою боеспособность. Вы представляете, что может быть, если нашастрана развалится на несколько кусков. Боюсь, мы не сможем сохранить вообщеникакой армии.

— Надеюсь, это произойдет не в ближайшие сто лет, —улыбнулся наконец Беннет, — а что касается этого полковника, пусть Нурулла самрешает, что с ним делать.

Уже первые появления Михаила Горбачева на людях, его встречис народом ясно показали — пришел новый лидер, способный, казалось, вдохнутьсвежие силы в маразматирующую систему, символом которой стал смертельно больнойБрежнев. И первые шаги Горбачева, первые его начинания, широкоразрекламированные и пропагандистски обеспеченные, находили отклик в сердцахлюдей. Многим, правда, не понравилось, что «минеральный секретарь» началперестройку с борьбы против «зеленого змия», но это были детали, на которые поначалуникто не хотел обращать внимания.

Первые три года были подлинным триумфом Михаила Горбачева иего политики. Он начал практиковать встречи с лидерами западных держав, болеетого, у некоторых из них он пользовался явным расположением. Уже в конце восемьдесятпятого он встретился в Женеве с Рейганом, положив начало их частым встречам ибеседам, Вместо устаревшего догматика и скептика Громыко на должность министраиностранных дел был назначен знакомый еще по комсомолу Эдурад Шеварднадзе,который совместно с патроном провозгласил примат «нового мышления».

Начался поиск выхода из афганского тупика. Начались первыевстречи с представителями афганской оппозиции.

Советские лидеры понимали — из Афганистана надо уходить.После восемьдесят пятого года советские войска уже не вели широкихнаступательных деист ий, предпочитая не вмешиваться во внутренние конфликтымежду самими афганцами и лишь иногда осуществляя чисто карательные операции. Всражениях принимали участие только авиация и артиллерия, чтобы максимальноограничить потери советских солдат.